Пушистые штаны, драббл, чжулюхаи, чудовищно флаффно.
И заканчивается на самом интересном месте, прастити.

пушистые штаныХайкуань открыл дверь, и прохладное шуршащее пакетами облачко ввалилось в его квартиру вместе с двумя собаками.
Он забрал у Цзаньцзиня пакеты, отнес в кухню, потом потискал радостно ластящихся к нему Тини и Вули, и отвел их в отдельную комнату, которая раньше пустовала, но теперь там лежали коврики и игрушки для собак, потому что один собачник частенько наведывался в гости и оставался на ночь, а то и на несколько дней, и тогда его питомцам тоже "нужно было где-то спать". Можно было считать это беззастенчивой наглостью, но Хайкуань был рад.
Цзаньцзинь меж тем разделся, умылся и с радостным "гэгэ!" вывалился из ванной прямо в объятия проходившего мимо Хайкуаня.
Они постояли, захватив друг друга в тесные объятия, как две идеально подходящие друг другу детальки лего.
- Ммм, - глухо пробормотал Цзаньцзинь Хайкуаню в шею, - почему твоя попа такая мягкая?
И стиснул это самое место посильнее. Погладил. Пощупал.
- Какие чудесные штаны, - резюмировал он и попытался притереться еще ближе к телу Хайкуаня, хотя ближе уже было некуда. Снова помял пальцами чужой зад. - Замечательные. Теплые?
- Ну... да, - смутился сильнее уже и так немного смущенный Хайкуань. - Ты замерз?
- Уже согрелся, - промурлыкал Цзаньцзинь, не переставая поглаживать его попу. - Ну, как всё прошло?
Хайкуань сглотнул.
- Ты... не смотрел?
- Нет, я же обещал.
У Хайкуаня был стрим, они договорились, что Цзаньцзинь посмотрит его потом, а не в прямом эфире, потому что так Хайкуань будет меньше волноваться. Поскольку стойко сопротивляться соблазнам не было сильной стороной Цзаньцзиня, на время стрима он устроил себе поход по магазинам и прогулку с собаками.
- И, видимо, сообщения не проверял, - как-то безнадежно предположил Хайкуань, зарываясь губами в волосы на макушке.
- Ах да, что-то звякало, наверное, наш чат. Но у меня руки были заняты, - сейчас они тоже были заняты, Цзаньцзинь просто никак не мог оторваться от мягкой ткани, облегающей мускулистые, а потому обычно твердые на ощупь бедра и ягодицы. Чуть толкнувшись своими бедрами вперед он вынудил Хайкуаня сделать шаг назад, потом еще один, так они и пошли, не расцепляяся, по коридору в сторону... какой-то комнаты. Цзаньцзинь не смотрел, куда они идут, но надеялся, что рано или поздно упрутся в диван или кровать.
- В общем, - попытался объясниться Хайкуань, пятясь, - я кое-что ляпнул.
- Значит, в следующий запрешь меня в ванной.
- Что?
- Раз, выгоняя меня из дома, ты всё равно волновался, то, может, мысль о том, что я заперт в ванной, сделает тебя увереннее.
- Какая странная логика.
- Ты должен был уже привыкнуть.
- И я не выгонял тебя из дома!
- Ладно, я сам ушел. Твоя квартира чересчур большая.
- Что?
- Этот коридор такой же бесконечный, как твои ноги.
Хайкуань помолчал, переваривая это сравнение.
- Спасибо?- наконец, поблагодарил он за комплимент. И чуть вильнул попой, всё еще пребывавшей в цепком захвате Цзаньцзиня, чтобы свернуть в одну из комнат. Ловко двинув лопатками, Хайкуань зажег свет, и по люстре Цзаньцзинь узнал спальню. Идеально.
Его пальцы чуть настойчивее сжали пышистую ткань штанов, подбираясь к ложбинке между ягодицами, но тут Хайкуань внезапно схватил его за руки и отвел их в стороны, а сам чуть отступил. Это было досадно, пальцы Цзаньцзиня грустно поскребли воздух, мгновенно замерзнув, и он с обидой глянул на Хайкуаня, постаравшись скопировать взгляд собаки, которую оставили дожидаться хозяина в незнакомом месте (а таких взглядов он видел немало).
- Прежде, чем мы продолжим, ты должен знать, - вздохнул Хайкуань. Еще раз вздохнул и виновато потряс головой. - На стриме я назвал тебя проституткой. Нет! То есть, я сказал, что ты жарил проституток. Вместо курицы. То есть, не что жарил проституток вместо курицы, а что...
- Стоп, - немного слишком громко сказал Цзаньцзинь и закрыл глаза. Мысленно он в этот момент просто умирал от смеха, ухахатывался, валяясь по полу, но чувствовал, что лучше не делать этого при Хайкуане сейчас - они посмеются как-нибудь потом, позже. Подавив в себе несколько волн смеха, Цзаньцзинь открыл глаза. Хайкуань всё еще крепко держал его руки подальше от таких приятных на ощупь мест и выглядел напряженным. - Хорошо, что на тебе сегодня эти пушистые штаны.
Хайкуань внимательно всматривался в его лицо еще несколько секунд.
А потом улыбнулся и отпустил его руки.

я принес недо-киберпанка и недо-романтики, потому что нифига не шарю ни в том, ни в другом, но почему нет за стихийно созданную команду "Орел и Решка"

ключи - "киберпанк", "улыбнись"
бочжани, 1920 слов, АУ, не вычитано

1 кусь бочжаней— Хочешь увидеть больше? Тысяча кредитов, и я твой на всю ночь, — голограмма взмахнула рукой, и из ее ладоней высыпались разноцветные искры, которые, если приглядеться, состояли из двоичного кода, растворяющегося в воздухе. Сяо Чжань улыбнулся, прикусив губу, край майки невзначай сполз с его просвечивающего на фоне кирпичной стены плеча. Кожа на лице переливалась от нежно-белого до лилового. Ибо покачал головой и взглянул на часы. До полуночи оставалось не так уж и много, зря он повелся на мерцающих тут и там на проспекте рекламных голограмм. Стоило взять кофе и не оборачиваться, но вот уже в который раз Ибо увидел среди толпы известного на всю Республику певца и не смог пройти мимо. Интерфейс Сяо Чжаня за последние полгода пользовался особенной популярностью в людных местах. С его лицом шлюхи снимали клиентов на улице, продавцы выставляли его ростовые куклы к витринам, голосом Сяо Чжаня Безликие Сыны записывали обращения для Граждан Республики каждое воскресенье (политика, политика, иногда рождаемость и часто — война), а когда Ибо снимал блокировку с машины, именно Сяо Чжань приветственно сообщал ему о температуре в салоне и о расписании движения поездов на кольцевой трассе, откуда Ибо выходил на смену и вливался в поток воздушного такси.

По его ногам проползла собирающая оплату змейка, на виртуальном теле которой отражался идентификационный номер шлюхи, привлекающей клиентов внешностью Сяо Чжаня. Змейка опутала Ибо за голень и скользнула по паху прямо к запястью — на нем горели цифры с суммами сбережений, стоило приложить руку к панели оплаты, и голограмма с лицом Сяо Чжаня проводила бы Ибо в закрытые помещения для пользования купленной услугой. «Тысяча кредитов, — шипела змейка голосом Сяо Чжаня. — Успей оплатить до полуночи и получишь дополнительный час бесплатно». Ибо щелкнул змейку в ее призрачную голову, и шипение исчезло, когда та растворилась в воздухе. Остался лишь Сяо Чжань, облизывающий губы и оголяющий живот, но из-за несговорчивого Ибо энтузиазму в нем словно бы поубавилось. Впрочем, сознания он не имел, в его ограниченный функционал были вбиты определенные шаблоны ответов, но все равно забавно было с ним разговаривать. Иногда Ибо спрашивал «что такое любовь?» или «где горят самые яркие звезды?», и улыбающаяся призрачная обложка однообразно отвечала «пойдем, я покажу тебе».

— Что я буду делать с тобой всю ночь? — спросил Ибо, когда ответы Сяо Чжаня стали повторяться, ему требовалось подзарядиться и — неплохо бы — обновить систему. Мерцающая фигура несколько раз пошла рябью, левое веко Сяо Чжаня задергалось.

Голограмма сложила руки вместе и заискивающе посмотрела из-под ресниц, когда сбой закончился.

— Все, что захочешь.

— По центральному каналу говорят, ты хорошо готовишь острую пищу. Это так?

— Пойдем, я покажу тебе.

Ибо усмехнулся. Сделал шаг вперед, прижался к мерцающим цифровым кодом губам своими губами и прошептал голограмме в рот:

— Пустышка. Придумай что-то еще.

Сяо Чжань всегда улыбался, когда он уходил.

Ибо не любил ночные смены, заказывающие такси по воздушной магистрали богатые республиканцы в основном были белыми воротничками или правительственными чиновниками, и это означало, что претензий к состоянию машины, водителю и даже его музыкальному вкусу было немеряно. Ибо с радостью бесплатно довез бы до дома парочку пьяной молодежи, чем одного старого, провонявшего богатством и властью придирчивого мудака, но, принимая заказ, никогда не знал, что выпадет. Только увеличивающийся счетчик на запястье не позволял огрызаться и срываться на платежеспособных клиентах. Еще несколько месяцев, и его сбережений хватит, чтобы оплатить участие в ежегодных республиканских гонках. Даже Сяо Чжань будет там выступать. Может быть, объявит победителя и своими руками выдаст ему золотой кубок. Ничего на свете Ибо не хотел так сильно, как услышать, как Сяо Чжань произносит его имя. Настоящий Сяо Чжань, а не его многочисленные копии, забившие город до самых трущоб.

Ибо забрал из элитного особняка на окраине суровую пожилую леди, которая морщила нос, когда они пролетали над промзоной, и, не задумываясь, принял новый заказ, как только навигатор голосом Сяо Чжаня сообщил об окончании поездки.

Начался дождь, по зеркальным фасадам небоскребов, мимо которых пролетал Ибо, стекала вода, гигантское лицо Сяо Чжаня, рекламирующего на них песенное шоу, словно рыдало сквозь смех. Ибо включил печку и, грея пальцы дыханием, прислушался к мелодии, которая фонила отовсюду — новый хит Сяо Чжаня, ремикс на песню одной всеми забытой земной певицы. Даже сквозь шум дождя был слышен его мягкий чистый голос.

Дверь открылась, как только клиент пробежал по подъездной дорожке к дверям ожидающего такси, и навигатор поприветствовал его вместо Ибо. Иногда тот не понимал, почему он вообще нужен для вызовов. Машины и искусственный интеллект заменили людей во всех сферах жизни.

Клиент попытался закрыть за собой дверь, и Ибо пришлось оглянуться, чтобы попросить его этого не делать — модель, на которой Ибо работал, была полностью автоматизирована и оснащена датчиками весового контроля. Как только на сиденье позади оказывалось давление свыше сорока килограмм и фиксировалось в течение пяти секунд, двери закрывались сами собой.

— Оставь ее в покое, — ответил Ибо не слишком ласково. Клиент с капюшоном на голове кивнул. Дверь наконец-то встала на место, Ибо выкрутил руль и запустил на приборной панели прогноз степени интенсивности движения по самому загруженному даже в ночные часы маршруту. Из динамиков тихо пел Сяо Чжань, хорошая все-таки получилась песня, надо загрузить ее в плейлист, который Ибо слушал, когда страдал бессонницей.

— Можно без музыки? — спросил клиент, когда Ибо переключил станцию, но там снова пел Сяо Чжань — что-то давно вышедшее из моды и веселое, такие треки включали на ретро-дискотеках, куда Ибо иногда ходил спасаться от душевной тоски.

— Без проблем.

Не все любили песни Сяо Чжаня. Впрочем, Ибо никого не осуждал. Он снова посмотрел в зеркало на притихшего клиента, они как раз пролетали под патрулирующим по воздуху охранным дроном, свет его прожекторов задел кабину сверху и на миг пролился в салон. Ибо увидел четкую линию высоких скул и крошечную родинку под губой и едва сдержал вздох. Каковы шансы, что из многомиллионного населения города его такси выпал заказ везти самого Сяо Чжаня? Ибо метнулся по воздухо-магистрали к работающему парку развлечений, пояснив повернувшему голову клиенту «так короче», и неоновый свет затопил машину снова, так что теперь Ибо увидел даже глаза. Сяо Чжань смотрел прямо на него, вжавшись в спинку сиденья, как будто опасался, что Ибо набросится на него и растерзает, его лицо было мрачно красивым и отчего-то очень усталым.

Мысль, что в такси Ибо сидел кто-то в органической оболочке, а не настоящий Сяо Чжань, он отмел почти сразу. У таких оболочек был существенный недостаток, который здорово снижал их рыночную стоимость — при контакте с водой органическая кожа начинала уродливо просвечивать, пока полностью не просыхала. На лице этого Сяо Чжаня даже остались капли дождя, а влажные ресницы и красные губы делали лицо еще бледнее и... естественнее. Ну, и взгляд. Конечно же, был взгляд. Те, кто копировал Сяо Чжаня, гордились тем, что получили его лицо, и выпячивали это перед каждым встречным, кто станет прятать его за большим капюшоном?

ключи - "киберпанк", "улыбнись"
бочжани, 1920 слов, АУ, не вычитано

2 кусь бочжанейИбо долго думал, как начать разговор. Он столько раз представлял, как улыбнется Сяо Чжаню, вручающему ему кубок, скажет: «Я сделал это ради тебя. Улыбнись», что не был готов к тому, что увидится с ним так рано. В жизни ты еще красивее, чем на экранах, хотел он сказать, но вместо этого только спросил:

— Каково это: слышать свой голос, когда идешь в сортир? Немного неловко, когда тебе напоминает смыть голос суперзвезды из мигающей коробки над толчком. Мне постоянно хочется перед ней извиниться.

— В моем сортире такого нет, — неуверенно ответил Сяо Чжань.

— Тишина расслабляет.

— Не знаю, что это значит.

— Это значит, что вокруг так тихо, что ты можешь услышать шум дождя. Хочешь попробовать?

Не дождавшись ответа, Ибо свернул с оживленной магистрали, петляя по узким улицам, и, встав под козырек крыши старого, еще построенного в годы расцвета Земли здания, опустил стекло со стороны Сяо Чжаня и, забросив локоть на руль, повернулся.

— Давай! — сказал он.

— Что «давай»?

— Сделай это. Когда еще ты услышишь что-то, кроме звука собственного голоса отовсюду?

— Пока что я слышу только твой голос!

Ибо кивнул, словно говоря «не спорь со мной», и Сяо Чжань, сбросив капюшон с головы, фыркнул, но под пронизывающим взглядом непреклонного Ибо сдался и, морщась, повернулся к стене дождя за пределами кабины. Его глаза недоверчиво сощурились, он не понял, что Ибо пытался ему сказать, и прошло много времени, прежде чем он осторожно просунул голову в оконный проем и закрыл глаза, когда дождь безжалостно захлестал по лицу, заливая ноздри, рот, уши, не давая дышать.

— Ты слышишь его, Сяо Чжань? — крикнул ему Ибо. Губы Сяо Чжаня расплылись в улыбке, он рассмеялся, позволяя воде просачиваться в салон, и крикнул в ответ «Да, я слышу его! Это прекрасно!». Ибо, смеясь вместе с ним, едва успел заблокировать дверь, когда Сяо Чжань по неосторожности налег на нее руками и чуть не вывалился наружу.

— Осторожно, Чжань-гэ, здесь высоко, — предупредил его Ибо. Машина взлетела вверх, Сяо Чжань, тряся мокрой головой, как пес, забрался назад и протиснулся между передними сидениями, смотря Ибо в лицо огромными взволнованными глазами.

— Не слышал ничего прекраснее, чем песня дождя. Спасибо. Я забыл, что значит быть наедине с природой.

— Я показал бы тебе больше, но ты испортил мой салон, придется внести тебя в черный список.

Сяо Чжань хлопнул его по плечу, и Ибо, прижавшись к рулю, не выдержал и залился гнусным хриплым смехом, от которого Сяо Чжань смущенно улыбнулся. Очень хотелось его поцеловать — вот так, прямо здесь, мокрого, дрожащего и прекрасного (ожидающего), как в самом сладком сне, которых у Ибо было уже тысячи, но как только он неловко поерзал по сидению и потянулся вперед, чтобы тронуть губы Сяо Чжаня своими, панель вызова замигала, и навигатор доброжелательным голосом Сяо Чжаня оповестил о большой задержке. Сяо Чжань отстранился и плюхнулся на место, расчесывая волосы на висках и уставившись в окно, и с горьким разочарованием Ибо понял, что ничего большего он не получит, да и получить не мог.

Он высадил Сяо Чжаня на взлетной площадке огромного небоскреба между сотым и сто первым этажами и впервые попрощался с клиентом сам, а не доверил это голосовому помощнику.

— Надеюсь, вы приятно провели время в поездке. Не забудьте зайти в приложение нашей службы такси и поставить пять звезд.

Сяо Чжань снова попытался закрыть дверь сам, но запоздало вспомнил, что машина Ибо была умнее многих оставшихся в мире людей.

Он направился к дверям (Ибо смотрел, не в силах заставить себя повернуть руль и лететь дальше), но очень скоро сорвался на бег и, прислонив к идентификационной панели свое запястье, скрылся внутри, ни разу не оглянувшись.

-//-

— Хочешь увидеть больше? Две тысячи кредитов, и я твой на всю ночь, — сказала голограмма, когда Ибо остановился возле того самого кафе и снова увидел мерцающую копию Сяо Чжаня, соблазняющую клиентов на улице.

— Уже две? Раньше ты стоил всего тысячу.

— Наслаждение не имеет цены.

— Хочешь, я заплачу три? Нет, хочешь, десять? Сколько ты будешь со мной? Целую неделю? Твоей обслуживающей программы вообще хватит на неделю?

Голограмма Сяо Чжаня снова зарябила и вместо «Пойдем, я покажу тебе» выдала искаженным помехами голосом:

— Этого нет в моем коде. Нет в моем коде. Нет в моем… В моем…

Голова голограммы закрутилась, как будто сейчас отвалится, Ибо отпил кофе и, сплюнув, пошел к машине, где уже мигал сигнал вызова.

— Если ты не Сяо Чжань, то иди в черту, — сказал он, ответив на вызов, хотя обычно просто нажимал кнопку приема заявки и сразу получал адрес, не обременяя клиента беседой о хорошей погоде.

— Мило, — ответил клиент, и сердце Ибо заколотилось, а стаканчик с кофе забулькал в дрогнувшей руке. — И почему я не удивлен? Стоило поставить тебе одну звезду.

— Только если ты сделаешь это лично. Своим языком. На любой части моего тела.

— Осторожно, человек, который стесняется моего голоса, когда ходит в сортир, что ты будешь делать, если услышишь его в своей спальне?

— Попрошу заткнуться хотя бы раз в жизни.

— Мне нравится твоя любовь к тишине. Приедешь со мной помолчать?

Ибо улыбнулся и, еле сдерживая смех, мягко прошептал:

— Говори адрес.

Ван Хаосюань | Хэ Лунлун, ключ "у тебя губы дрожат", мистика, элементы хоррора, нелицеприятные уточнения смерти эпизодического персонажа
Все, на сегодня я исписался, пора и честь знать

читать дальшеСпина больно проехалась по каменному бортику, а затем Ван Хаосюань оказался на полу. Рядом со стоном рухнул кто-то еще, и он, все еще задыхающийся от ужаса, попытался отползти подальше, но закоченевшее тело сводило судорогами. Другой зашевелился и подполз ближе.

— Тише, тише. Это я!

Это был Хэ Лунлун, его голос.

— Там Ваэр! Там… Ваэр!

— Да, я знаю, знаю. Тише!

Холодных мокрых ног коснулась теплая рука, и на миг Ван Хаосюань хотел расслабиться, но перед глазами встало нечто в облике друга, тянущее и тянущее губы в улыбке. Он отпрянул дальше и пнул ногой в направление большой темной фигуры.

— Чем докажешь, что это ты?

Другой вздохнул и сказал:
— Вчера “Ливерпуль” выиграл со счетом 3:0. Я утром проснулся, а у меня в чате сорок три сообщения.

— Ладно, — после секундного молчания сказал Ван Хаосюань, — ты Лун-гэ.

Хэ Лунлун шумно выдохнул и все-таки обхватил его ноги. Ван Хаосаюнь, придумав кое-что получше, перевернулся и поднырнул ему под руки, опираясь спиной на грудь. Он страшно замерз, его одежда была мокрой и неприятно липла к телу, а сердце все еще стучало так, будто прямо сейчас пробьет ребра и вылетит из груди. Хэ Лунлун растирал его левую руку, разгоняя кровь и успокаивая.

— Ты ледяной, — с ноткой удивления сказал он. — И на одежде иней.

— Разумеется. Я будто в жидкий азот упал, — стуча зубами, сказал Ван Хаосюань и тут же вновь вспомнил: — Там Ваэр! Мертвый?

Вместо ответа Хэ Лунлун все еще одной рукой пошарил рядом с собой, а затем сумерки прорезал желтый луч. Немного попрыгав по помещению, он опустил вниз, к бассейну. К плавающему в клубах пара телу.

— Он…

— Сварился, — не своим голосом сказал Ван Хаосюань, а затем встрепенулся. — Покажи руку.

Хэ Лунлун положил фонарик на пол и дал ему узкую ладонь.

— Другую руку, Лун-гэ, — и сам аккуратно поймал за запястье.

Вся кисть сильно покраснела и без должной помощи скоро должна была пойти волдырями. Ван Хаосюань извернулся, взял фонарик и направил его луч точно в шею другу. Неверный свет сделал его профиль еще более острым.

— У тебя губы дрожат, — невпопад сказал Ван Хаосюань.

Он хотел бы рассыпаться в миллионе благодарностей и извинений, но его все еще немного потряхивало от пережитого, да и Хэ Лунлун не оценил бы. Им уже давно не надо друг друга благодарить или восхвалять.

Вместо ответа Хэ Лунлун забрал фонарик, обнял Ван Хаосюаня здоровой рукой и начал качать, как маленького. Они сидели посреди разбитого холла, между обломками дивана и цеплялись друг за друга как за единственное, что понимали. В рассеянном желтом свете, направленном в центр, медленно поднимался вверх пар и покачивалось на волнах тело их друга.

Когда страх немного отпустил Ван Хаосюаня, пришла легкая сонливость. Рядом с другом он ощущал себя в безопасности и слишком расслабился. Нужно было двигаться дальше.

— Пойдем? — сказал Ван Хаосюань.

Хэ Лунлун завозился, убирая руку и хватаясь за фонарик. Как привязанный, честное слово! Хмыкнув себе под нос, Ван Хаосюань собрал в жгут подол мокрой футболки и выжал прямо на пол, прибивая обратно взметнувшуюся было пыль. Хорошо, что ночи еще теплые. Главное — не думать о том, что можно увидеть в бассейне, если чуть повернуть голову.

Он хотел спросить у Хэ Лунлуна, не находил ли тот часом по дороге ненужную футболку — ну вдруг! — но не успел даже вдохнуть, как его дернуло обратно на пол, и рот накрыла рука. Ван Хаосюань схватил ее и потянул от лица.

— Замри! — шепнул на ухо Хэ Лунлун. — Слышишь?

Это был страшный шепот. Тот самый, от которого пробирает до костей и немеют конечности. Таким шепотом не шутят. Ван Хаосюань замер и наконец услышал.

Цоканье. Так могла бы бежать собака. Но вот проблема: звучало так, будто лап было не четыре, а две.

— Не двигайся, — снова зашептал Хэ Лунлун и сжал его крепче. — Оно не на этом слое, достать нас не сможет. Но ощущения все равно отвратительные. Лучше не дразнить.

Цоканье приближалось. Когда оно раздалось совсем рядом, Хэ Лунлун медленно опустил руку и щелкнул переключателем фонарика. Холл погрузился в темноту.

Когда глаза привыкли к полумраку, Ван Хаосюань заметил опечатки больших трехпалых лап совсем рядом с собой. Секунда, и рядом появился третий, прямо около его щиколотки. А затем через левую ногу и грудь будто протянули стальной трос. Ван Хаосаюнь задохнулся от этого ощущения не-боли. Над ухом тихо простонал Хэ Лунлун.

Существо стояла ровно на том месте, где сидели они. Оно не могло их увидеть, но слышало и чуяло, пыталось схватить. Они пытались отползти, но существо не отставало, и от этого страшно ломило кости. Наконец, обессилев, они замерли, вжавшись друг в друга и пережидая. От монотонной не-боли Ван Хаосюань, кажется, впал в некий транс. Легкость в теле наступила только спустя несколько минут.

Хэ Лунлун вновь включил фонарик. Ван Хаосюань хотел бы не смотреть вперед, на чернеющее пятно, хотел бы не думать, но не мог. В бассейне плавал сварившийся заживо Ваэр.

Внезапно вода пошла огромной волной и плеснулась за край, обдавая все вокруг мелкими брызгами. Тело Ваэра взметнулось вверх, несколько раз странно мотнулось из стороны в сторону… и исчезло.

Через несколько секунд страшный грохот сотряс все здание. Не долго думая, Ван Хаосюань и Хэ Лунлун метнулись к выходу. К потолку поднимались клубы пыли.

— Лестница обвалилась, — сказал Хэ Лунлун.

Ван Хаосюань подошел к перилам и глянул вниз, силясь что-нибудь рассмотреть. Стоп. Почему они оказались на втором этаже?

Чжаньчэн, на ключ "знакомство с мамой" драббл, юмор, флафф. Для команды "Котики и их хозяева".
Простите, этому анону очень хотелось чего-то легкого.
Примечание: я помню, что в Китае жена не берет фамилию мужа, но раз фамилию мамы ВЧЧ мы не знаем, то пришлось оставить так.
читать дальше
Было в этом что-то странное.
Сначала Сяо Чжань даже не слишком нервничал. Ну, насколько возможно не нервничать, когда идешь знакомиться с мамой своего возлюбленного. И ты айдол. И мужчина. И не сможешь обнародовать ваши отношения еще лет семь как минимум.
Нет, пожалуй, все-таки нервничал.

Немного утешало, что Чжочэну рано или поздно предстоит тоже самое, когда им удастся добраться вместе и незаметно до Чунцина. Сяо Чжань смутно подозревал, что его маме Чжочэн понравится. Не то чтобы она до сих пор ждала, что он представит ей спутницу (спутника) жизни, так что порадуется за него. Наверное.

- Ты не скажешь, что мне нечего бояться? – Сяо Чжань пробежался пальцами по своему колену, потом огладил колено Чжочэна через мягкие штаны, и спешно убрал руку, услышав движение в квартире. Звук затих, и Сяо Чжань привычно вернулся к коленкам.
- Я не хочу тебе врать, - застенчиво ответил Чжочэн и почесал за ухом, как кот. – Это же мама…

Госпожу Ван он видел всего один раз, когда та приезжала вместе с мужем на съемочную площадку «Неукротимого». Пробыла она там недолго, но осматривалась внимательно, цепляя взглядом каждого проходившего мимо, а на тех, кто подходил заговорить с Чжочэном – смотрела с удвоенным интересом. Чжочэн радостно и виновато одновременно улыбался, иногда хватаясь за телефон и оглядываясь на Сяо Чжаня.
Он собирался познакомиться еще тогда, пусть на тот момент их отношения и не дошли дальше стадии держания за руки. Пока Сяо Чжань собирался с мыслями, невольно начав вращать в руке реквизитную Чэньцин, к нему подошла шицзе, и закрыла длинными рукавами одеяния весь вид на родителей Чжочэна. И стоило ему отвлечься, как все трое пропали из виду.

Сейчас же они сидели в новой и потому непривычной квартире Чжочэна, на таком же новом и непривычном диване, и Сяо Чжаня не покидало ощущение, что он чего-то не знает. Чжочэн еще по телефону обещал, что постарается подготовить маму к этому разговору. Единственное, чего он ей не говорил – кто именно тот человек, который придет в их дом. С того момента, как Сяо Чжань вошел в квартиру, прошло семь минут. И госпожа Ван после вежливого приветствия оставила их наедине. В ее взгляде виднелось узнавание, в чем не было ничего непривычно, но вместе с этим читалась некая эмоция, крайне далекая от удивления, скорее даже близкая к ностальгии.

- Еще есть Данта, - задумчиво сказал Чжочэн. – Ему ты понравился.
Данту Сяо Чжань успел увидеть мельком – тот настороженно щурился на двух захватчиков своего дивана, а потом гордо прошествовал за мамой, вскинув пушистый хвост трубой.

- Ты уверен? – уточнил Сяо Чжань.
- Уверен, - кивнул Чжочэн и придвинулся ближе. – Он не попытался тебя укусить. Пока что.

- Скажи мне, Дачэн, - Сяо Чжань сжал пальцы плотнее на колене Чжочэна. – Почему все так?
- Как? – Чжочэн заинтересованно повернулся к нему, перестав прятать взгляд.
- Словно она ничуть не удивилась, увидев меня на пороге.
- У мамы твердый характер, - Чжочэн стиснул ладони вместе, переплетая пальцы. Жалко, что обе ладони были его.
- И как это ей помогло догадаться?

- Никак, - ответила госпожа Ван. Она решительно и плавно опустила поднос с чаем на столик, и села напротив них. Данта вбежал следом за ней и запрыгнул на диван, остановившись в нескольких сантиметрах от Сяо Чжаня. – А вот занятый намертво телевизор на новогодних каникулах во время показа айдольского шоу – да. И постоянное «Сяо Чжань то, Сяо Чжань это». И те плакаты…
- Мама! – вскрикнул Чжочэн, за секунду покраснев до самых ушей.
- Госпожа Ван, - проникновенно обратился Сяо Чжань, а потом заметил, что так и не успел убрать руку с колена Чжочэна. Попытался исправить оплошность как можно незаметнее, но судя по насмешливому взгляду – безуспешно. Данта величественно приблизился и уперся лапками в ногу Сяо Чжаня. Было в этом что-то покровительственное.

- Пейте чай, господин Сяо, - посоветовала госпожа Ван и Сяо Чжань аккуратно взял в руки чашку. Вкуса чая он не почувствовал, хотя аромат был замечательным. – А вот теперь давайте поговорим.

Чжочэн вспыхнул еще ярче, хотя казалось, что уже некуда, и инстинктивным жестом вцепился в руку Сяо Чжаня. Он повернулся навстречу и его охватило теплом от светившегося в глазах Чжочэна счастья. Сяо Чжань сам не заметил, как улыбнулся в ответ.

Госпожа Ван смотрела на них благосклонно, хоть и слегка укоризненно – за несдержанность. Данта успел обшерстить брюки обоим и сейчас увлеченно ловил лапками шнурок с ветровки Сяо Чжаня.

Было в этом что-то обнадеживающее.

Ночной чжулюхай по ключу "помогать смывать грим". Извините, что так поздно, я гуглил смывание грима
По этим фоткам со съемок zhuliuhai.tumblr.com/post/189706282361/1-one-of... Я предположил, что это происходило в один из последних съемочных дней.

около 1100 словПоследние дни съемок утекали слишком быстро, хотелось поймать каждое мгновение за шкирку и держать в пальцах, сколько бы не вырывалось - пока не удостоверишься, что запомнил, записал всё в памяти поминутно, посекундно. Когда-то думалось - впереди столько месяцев, столько работы, ох. Сейчас - и как же быть без всего этого завтра? Без этой жары, грима, костюмов, шуток, людей? Без своего А-Яо?

Наверное, Цзаньцзинь бы впал в глубокое уныние и плакал каждый вечер в подушку, если бы не.
"Если бы не" сейчас селфилось с ним, красивое до невозможности в своей короне и парадном наряде.

Мгновение, как ласковый щенок, облизывало пальцы и никуда не собиралось убегать, послушно лежало в ногах и грелось в лучах заходящего, а потому больше не обжигающего, как днем, солнца. Память записывала ощущения: покоя и безмятежности. Гармонии во всём - Цзаньцзинь чувствовал себя красивым, как никогда. Не хотелось ничего поправить, быть выше ростом или шире в плечах, не хотелось быть никем, кроме себя. В душе тоже царило умиротворение, так что всё происходящее вокруг даже будто замедлялось, становилось более выпуклым, и он отчетливо слышал и шелест тканей костюмов, и звуки чьего-то разговора вдалеке, стрекот насекомых и шум листвы. Он редко испытывал подобное, хотелось сказать об этом Хайкуаню, удостовериться, что тот тоже это чувствует, что наконец не беспокоится о том, выглядит ли достаточно худым, и тоже видит: какие они красивые, оба, вместе. Их прибежал сфотографировать кто-то из команды, и Цзаньцзинь оставил этот вопрос на потом. Молчать сейчас тоже было хорошо, и улыбаться в камеру телефона, совсем чуть-чуть, потому что лицо и так светилось, как лампочка.

Они ушли с площадки одними из последних, нащелкав, наверное, тысячу фотографий, а может быть, успели сделать только одну, неважно - это мгновение свернулось в памяти пушистым клубком, урчало и довольно виляло хвостом.

В гримерке никого не оказалось, но из соседних помещений слышался смех, и Хайкуань хотел было пойти туда, но Цзаньцзинь потянул его за пышный рукав:
- Не надо, садись, давай я...
- Ты? - обидно удивился Хайкуань, но послушно опустился в кресло.
- Я вообще-то в этом разбираюсь, - шутливо нахмурившись, заметил Цзаньцзинь, разворачивая его кресло к себе. И мстительно приказал: - Ноги раздвинь.

Глаза Хайкуаня расширились: он то ли восхитился, то ли обалдел. Но потом улыбнулся чуть-чуть, как только он умел, намеком на улыбку, делавшим его лицо удивительно мягким. Отодвинул полы халата в сторону и шире расставил ноги в легких штанах, так что Цзаньцзинь мог подойти почти вплотную.

Смотреть с такого близкого расстояния на Хайкуаня сверху вниз было непривычно. Цзаньцзинь представил, что тот сидит в другом кресле, и они оба голые, и самого себя сидящим сверху, а не стоящим рядом... тряхнул головой. Пока что они не заходили так далеко, но ждать окончания съемок ему было не страшно еще и потому, что их с Хайкуанем отношения на этом не заканчивались, даже наоборот. Впереди ждали настоящие свидания и полноценные совместные ночи не в отелях, где стены будто из картона, и где вырубаешься от усталости, едва коснувшись подушки. Точно-точно, всё у них скоро будет, он за последние недели спросил об этом прямо и наводящими вопросами миллион раз, а Хайкуань обладал безграничным терпением, так что миллион раз ответил: да, мы увидимся, в среду, да, и в четверг, и потом выходные проведем вместе, ну что ты паникуешь, мы же уже решили, что у нас всё серьезно, или ты сомневаешься, или мне не веришь? Не верить Хайкуаню было сложно - он был самым честным человеком, которого Цзаньцзинь встречал. А не сомневался Цзаньцзинь примерно с первой совместной репетиции, когда сдержанный и сосредоточенный парень улыбнулся ему улыбкой Лань Сичэня, а потом они пошли выпить кофе, болтали о съемках, книгах, собаках и почему-то о гольфе, и парень улыбнулся так снова, но уже не играя.

Хайкуань коснулся его руки, и Цзаньцзинь вернулся в реальность. Сделав вид, что вовсе не завис на неопределенное время, предаваясь мечтам и воспоминаниям, а просто оценивал масштаб предстоящих работ, он деликатно ощупал голову Хайкуаня, отцепил заколку, бережно положил ее на стол, отыскал и повытаскивал все невидимки. С некоторым почтением снял белую ленту, сегодня она не оставила на лбу Хайкуаня следа, но Цзаньцзинь всё равно провел по месту под лентой пальцами, разглаживая и массируя кожу. Хайкунь чуть прикрыл глаза от удовольствия.

Цзаньцзинь, доказывая свою состоятельность в качестве гримера, безошибочно выбрал из флакончиков на столе жидкость-ремувер, намочил салфетку и промокнул зону на лбу Хайкуаня, где крепился парик, подождал немного, потом приподнял сеточку края парика, убедился, что она легко отходит, и осторожно стянул накладные волосы. Голова Хайкуаня стала раза в два легче, он чуть покачал ею из стороны в сторону, а потом совсем закрыл глаза, наконец, полностью доверяясь чужим рукам. Цзаньцзинь немедленно захотел его поцеловать, да и Хайкуань, наверное, на это расчитывал, но победило чувство ответственности: взялся снять грим, значит этим и занимайся.

Он взял эмульсию, запах которой ему нравился больше всего, намочил ватный диск, обработал им лицо Хайкуаня, избегая нежной кожи вокруг глаз. Выбросил диск, намочил еще один, снова протер всё лицо, придерживая Хайкуаня за подбородок, чтобы удобнее было работать. Губы Хайкуаня чуть приоткрылись, осознанно или нет, но зрелище было очень соблазнительное, и Цзаньцзинь невольно сглотнул. Потянулся за кремом и щедро размазал его по этим губам, чтобы потом можно было легко снять помаду. Губы под белым слоем потеряли почти всю соблазнительность, а Хайкуань даже немного скривился, почувствовав привкус крема. Чтобы как-то его и себя утешить, Цзаньцзинь погладил Хайкуаня по уху, которое в ответ немедленно порозовело. Цзаньцзинь тоже порозовел, но на нем всё еще был весь грим, а Хайкуань не открывал глаз, так что увидеть это было некому. Взяв еще два ватных диска, Цзаньцзинь намочил их другим средством, приложил Хайкуаню к глазам, немного постучал подушечками пальцев, аккуратно помассировал, а когда средство впиталось и растворило макияж, ловким движением снял его, стараясь слишком не давить и не тереть. Промокнул места, где еще виднелись остатки туши, повернул голову Хайкуаня вправо и влево, оставшись довольным результатом. Хайкуань что-то буркнул, не размыкая губ.

- Помню, помню, - успокоил его Цзаньцзинь и, взяв салфетку, снял крем и помаду с губ, от уголков к центру, всё как по учебнику, в какой-то момент чуть нажав на подбородок, чтобы Хайкуань приоткрыл рот.

Поцеловать его хотелось уже почти невыносимо, но Цзаньцзинь почему-то снова сдержался. Потянулся за увлажняющим гелем, собственными пальцами нанес его на лицо, втирая по массажным линиям, задержался чуть дольше, чем было нужно, на острых скулах, просто потому, что ему нравилось ощущать под пальцами этот четкий рельеф.

За дверью послышались приближающиеся голоса, Хайкуань распахнул глаза, понимая, что их вот-вот прервут, и Цзаньцзинь успел уловить в его взгляде укор, прежде чем наклонился к нему, чтобы сорвать с его губ быстрый, но глубокий поцелуй, успев огладить его рот изнутри кончиком языка. Потом отшатнулся и отступил на шаг ровно в тот момент, когда дверь открылась, и виновато улыбнулся, заметив, как дернулись, а потом опустились руки Хайкуаня, чтобы удержать его.

Последний поцелуй украдкой с этих съемок. Хотя... нет, вряд ли последний.

Анон почитал ключи, сгорел, и принес вообще не то и не по тем
За какую команду - непонятно.
ВИ/Артурчик [Чэнь Фэйюй/Артур Чэнь/Arthur Chen, 陈飞宇/Chen Feiyu]
по ключам "все включено", "а ты кто?", "услуга за услугу", "трахнуть пальцами в рот".

Exclusive All InclusiveВ принципе, клуб был совершенно обычным, за исключением одного: вход сюда был открыт только для тех, кто в состоянии был себе это позволить. То есть не для рядовых людей. Бассейн, массажные комнаты, спортзалы с личными тренерами, отдельные помещения для йоги и пилатеса, сауны – много, дорого, все под охраной. Никаких фанатов, никаких репортеров, никаких неприятных сюрпризов. Все включено и все гарантировано.

Ван Ибо посещал это место каждый раз, когда выдавалось время. Отличный сервис и недалеко от дома. После изнурительных тренировок согнать усталость в сауне, окунуться в прозрачную воду бассейна, а затем расслабиться на массажном столе под умелыми руками было истинным блаженством.

В этот раз, впрочем, с руками было что-то не так. По ощущениям, эти руки принадлежали не профессионалу-массажисту, а новичку-стажеру, и Ван Ибо даже стало смешно от того, с какой осторожностью смазанная маслом ладонь проехалась по плечу. Смешок до конца подавить не удалось, ладони замерли, и пришлось подать голос:

- Все в порядке, продолжайте, пожалуйста.

В конце концов, все когда-то были новичками, ему ли этого не знать. После сказанного ладони начали двигаться уверенней, принося напряженным мышцам долгожданное облегчение, и Ван Ибо довольно расслабился, выбросив из головы все до единой мысли.

Смешанный запах масел приятно будоражил, руки массажиста аккуратно разминали спину, то нажимая, то касаясь легонько, и даже когда кончики пальцев забегали под прикрывающее бедра полотенце – было хорошо. Так хорошо, что член заинтересованно дернулся. Ничего особенного в этом не было, во время массажа у многих вставало, но для Ван Ибо подобное было в новинку. Он немного поерзал, сильнее вжимаясь в стол. Помогло не особо. Скорее, даже наоборот – встало почти полностью, и это уже не от ерзанья по столу, а от нахально проехавшихся по ягодицам ладоням.

Ван Ибо перевернулся, едва не свалившись с массажного стола. От резкого рывка полотенце слетело, выставляя напоказ бесстыдно торчащий член, и массажист, одетый почему-то вовсе не в униформу клуба, восхищенно присвистнул:

- Впечатляет!
- Ты еще кто? – опешил Ван Ибо.
- А вот сейчас, знаешь, обидно было, - скривился массажист, и именно по этой кривой ухмылке Ван Ибо его и узнал.

Чэнь Фэйюй. Они не были знакомы, но мало кто не слышал о балованном режиссерском сыночке, с легкостью получающем главные роли в высокобюджетных проектах, на которые даже маститые актеры облизывались. Мальчишка, конечно, был видный, внешностью и ростом его природа не обделила, но, по мнению Ван Ибо, наглости ему тоже было не занимать. Надо же, выдаст химию лучше, чем была у них с Чжань-гэ. Ну-ну, посмотрим…

Вспомнив, что смотрят сейчас как раз таки на него самого, Ван Ибо спохватился. Злополучное полотенце валялось на полу, прикрыться было абсолютно нечем, и все, что ему оставалось, это переть напролом:

- С чего обидно? Сантиметрами не вышел?

Смотреть, как краснеет Фэйюй, было занятно. Багровые пятна неравномерно расползались по покрытым пушком скулам, спускались на шею, забегая под ворот свободной футболки, и даже на жилистых предплечьях проступали размытой краснотой.

С самоконтролем у Фэйюя явно было не очень, и Ван Ибо изрядно развеселился, глядя на его поджавшиеся от злости губы. Доставляла еще и разница в возрасте. Если Ван Ибо правильно помнил, то Фэйюй был младше на несколько лет, и чувствовать себя старшим было непривычно и весело.

- Не вышел, значит, - издевательски протянул Ибо и свесил ноги со стола, намереваясь встать.
- Ты бы проверил для начала, господин, который вышел, - наверное, самому Фэйюю фраза казалась остроумной, но для Ван Ибо это был уровень песочницы.
- Спасибо, неинтересно, - насмешливо отмахнулся он от Фэйюя, как от надоедливого консультанта в магазине, и по всем правилам консультант после такого должен был понятливо кивнуть и исчезнуть, а не нависнуть сверху, угрожающе сверкая глазами.
- А так интересно? – да уж, насчет наглости Ван Ибо точно не ошибся. Но даже так сдавать позиции он не собирался.
- Вот так интересно, - уточнил он и провел пальцами по губам Фэйюя, надавливая на середину. Честно говоря, того, что Фэйюй откроет рот, Ван Ибо не ожидал. Как и того, что во рту окажутся сразу два пальца, а прикосновение к ним влажного мягкого языка отзовется в паху резким, тяжелым импульсом.

Не думая, он двинул пальцы глубже - контраст между острой кромкой зубов и шероховатой мокрой поверхностью языка завораживал, а плотно сомкнувшиеся на пальцах губы вызывали желание почувствовать их на совсем другом месте. На собственном члене, например. А еще этот гаденыш не закрывал глаз, и трахать пальцами его рот было вдвойне интереснее. Зажмурится или нет? Будет так же смотреть, стоя на коленях?

Фэйюй втянул пальцы почти до костяшек, прикусил, проехавшись зубами по всей длине, тронул кончиком языка подушечки и приподнял голову. Нижняя губа оттопырилась, сверкнув розовой слизистой, а на подбородке остались мокрые следы от выскользнувших изо рта пальцев.

- Хватит, - из-за его шумного дыхания Ван Ибо едва расслышал и вопросительно прищурился. – На сегодня хватит, - уточнил Фэйюй, отступив на пару шагов.

Мягкая ткань спортивных штанов не скрывала приличных размеров выпуклости, и Ван Ибо засмотрелся, прикидывая габариты. А через пару минут осознал:

- Что значит на сегодня?
- Услуга за услугу, знаешь? С тебя…

Наглый, ох и наглый же гаденыш!

- … массаж.

Дверь кабинета захлопнулась, а Ван Ибо еще некоторое время сидел, пытаясь понять: что это вообще такое было, какого хрена Чэнь Фэйюй творил, какого хрена творил он сам, где передернуть по-быстрому, запирается ли дверь изнутри и, самое интересное – будет ли Фэйюй смотреть так же, стоя на коленях? Хорошо, если так.

Выходя из кабинета, он на всякий случай кое-что проверил. Дверь действительно запиралась изнутри. Возможно, это знание еще пригодится при случае. Массаж, значит?
Только если эксклюзивный. И уже не пальцами.

Аноны, спасибо вам огромное! Всем, кто читает, читает и комментит и прочее!

Ван Хаосюань | Хэ Лунлун, ключ "вторая попытка", мистика, элементы хоррора, еще больше мертвых эпизодических персонажей

— Это все похоже на бредовый сон, — хрипло сказал Хэ Лунлун, подходя к перилам и заглядывая вниз, где рассыпалась лестница. — Войти на первом этаже и выйти на втором. Я такое в кошмарах видел.

Ничего не ответив, Ван Хаосюань обернулся к дверному проему, из которого они выбежали. Вместо широкой арки на том месте была выщербленная стена. Точно, как в кошмарах.

— Нужно покинуть офис, — сказал он.

Ван Хаосюань на сто процентов был уверен: стоит выйти из этого здания, как все закончится. Он хотел в это верить.

— Можно по пожарной лестнице, — подхватил Хэ Лунлун и кивнул на неприметную дверь недалеко от них. — Подожди, что там?

Реагируя на настороженный тон, Ван Хаосюань настороженно посмотрел на вытянувшегося вперед друга.

— Где?

— В холле. Этого раньше не было.

Знакомый страх защекотал кончики пальцев, и Ван Хаосюань обернулся туда, куда указывал Хэ Лунлун. Пыль, поднявшаяся с обвалом лестницы, практически осела, и в серых сумерках стали видны очертания предметов. Со стен слетели остатки зеркал и теперь тускло поблескивали среди бетонного крошева. В центре холла странно двигалась небольшая фигура. Это было человек, определенно, но как будто даже… Нет, с замиранием сердца понял Ван Хаосюань, двигалась не фигура. А стеклянная люстра, с которой она свешивалась.

— Откуда? — быстро зашептал Хэ Лунлун. — Тут никого не было. Кто это?

Тело мерно покачивалось, как от ветра. Влево. Вправо. Снова влево. Вправо. Как маятник. Ван Хаосюань наблюдал за этим монотонным движением и ощущал некое подобие полета. Тело было будто бы и не совсем его. Фигура раскачивалась в одном ритме и, казалось, с каждым разом была все ближе. Ближе. Очень медленно. В какой-то момент Ван Хаосюань даже смог разглядеть лицо, и в тот же миг его словно окатило кипятком.

Это была Фу Цзин.

Теперь она висела всего метрах в трех, и ее правая рука начала медленно подниматься.

— Нет!

Ван Хаосюань вдохнул, будто боялся захлебнуться, отпрянул глубже в коридор и зажмурился. Если закрыть глаза, то этого ничего и нет. Так ведь работают сны? Когда он спустя несколько секунд все же решился открыть глаза, Фу Цзин исчезла. С покачивающейся люстры свисала только веревка.

Ван Хаосюань шумно перевел дух и стер с шеи холодный пот. Этого босса они тоже прошли. Сколько их еще там? Затем он перевел взгляд на Хэ Лунлуна и понял, что ничего еще не закончилось. Может, ему и удалось разрушить наваждение, но вот его друг продолжал завороженно смотреть вперед.

Они очень хорошо общались с Фу Цзин, вспомнил Ван Хаосюань. Он подскочил к Хэ Лунлуну и дернул за руку, но сколько бы ни тянул, сдвинуть его с места так и не смог. Хэ Лунлун словно врос в пол и продолжал смотреть вперед широко распахнутыми глазами.

Что будет, если Фу Цзин дотянется до него? Ван Хаосюань не хотел это проверять. Он встал за спиной друга и заглянул через плечо. Фу Цзин была всего в паре метров! Он уже подняла руку и выпрямила в петле голову!

— Лун-гэ, очнись!

Ван Хаосюань дернул его за руку со всей силы и неожиданно смог перевернуть лицо к себе. Хэ Лунлун, бледный, как смерть, вцепился ему в предплечья и сказал:
— Я не могу двигаться. Это Фу-цзе! Ее там раньше не было, Хаосюань.

Затем он резко оборвал сиплый речитатив и очень четко повторил:
— Я не могу двигаться.

И Ван Хаосюань с ужасом осознал, что не может двигаться тоже. Страх Хэ Лунлуна навесил им на ноги неподъемные гири. Фу Цзин была совсем близко. Уже можно было рассмотреть ее впавшие щеки, провалы глаз и приоткрытый рот. На тянущейся руке не хватало одного пальца.

Кажется, Ван Хаосюань достиг своего предела страха, и все внутри будто обрубило. Не особенно отдавая отчет своим действиям, он охватил ладонями лицо друга, потянул к себе и легонько стукнул их лбами.

— Послушай, — заговорил он. — Я понял. Это чей-то кошмар. Это все неправда. Ты слушаешь меня, Лун-гэ?

— Да, — бескровными губами ответил он.

Фу Цзин была практически рядом, еще чуть-чуть, и она коснется спины Хэ Лунлуна.

— Ее там нет, — продолжал Ван Хаосюань. — Понимаешь? И ничего этого нет. Нам просто нужно проснуться.

— Я чувствую ее прикосновение, — мертвым голосом сказал Хэ Лунлун, и глаза его стали совсем дикими. — Я чувствую! Она есть.

— Ее нет! Зажмурься. Представь, что ее нет, и Фу Цзин не будет. На счет “три”, давай. Ты мне веришь?

Фу Цзин просочилась сквозь перила и встала на балкон, ее рука начала проваливаться в спину Хэ Лунлуна, и того пробил озноб.

— Три!

Когда Хэ Лунлун зажмурился, Ван Хаосюань снова со всей силы дернул его на себя. Вторая попытка увенчалась успехом. Они отлетели к стене, и Ван Хаосюань больно ударился затылком, а Хэ Лунлун зашипел, когда в качестве опоры использовал ошпаренную руку. Но у них вышло! Из-за плеча друга Ван Хаосюань наблюдал, как фигура Фу Цзин пошло мелкими трещинами, а затем разом рассыпалось в труху. Люстра и веревка вернулись на свое место.

— Это сон, — чуть слышно повторял Хэ Лунлун. — Это просто сон. Это сон.

Немного сталкерская (ночью проглядел)


и до кучи


Аноны, объясните человеку, никогда не участвовавшему в таких забегах, что с плашками делать ><
ну тут по сути получается плашечки = группы. Т.е. ты можешь под какой угодно группой тусить
Берешь плашечку вешаешь ее первой строчкой, а ниже свой креатив (фик, арт, коллаж, аватарка)

У меня два драбблика, для команды "Котиков и их хозяев"

1. Подразумевается СЧ/ВИ/ВЧЧ, 457 слов, ключ - «странные у вас отношения»

читать дальшеТелефон звонил, не переставая. Кажется, даже не в первый раз. Чжочэн разлепил веки, сдул от лица изрядно надоевшую челку и дотянулся до разрывающегося на тумбочке смартфона. Дрыхнувший на его пятой точке кот недовольно взмуркнул и рыжим пушистым комом плюхнулся на постель, когда Чжочэн перевернулся, пытаясь поймать экраном свет. Подслеповато прищурился, разглядел лицо Ибо и нахмурился.

– Да? – хрипловатым со сна голосом произнес он в трубку, принимая звонок, опустил ноги на пол, зашипел от холода и принялся искать тапочки под кроватью. Один нашелся быстро, а со вторым пришлось повозиться.

– Надеюсь, он с тобой.

– Кто? – закончив поиск и подтянув сползшие почти до косточек пижамные штаны, Чжочэн замер в нелепой позе. Напряженный и даже раздраженный голос Ибо в трубке – не то, что он привык слышать с утра.

– Чжань–гэ, – со вздохом пояснил Ибо. – Он с тобой?

– Нет, – Чжочэн наконец проснулся окончательно, зажал телефон плечом, нашел взглядом резинку для волос и собрал челку в хвостик на макушке. Жить сразу стало чуть проще.

– Ты серьезно? Хочешь сказать, что оставил его одного? – опасно протянул Ибо. – В такое время? Странные у вас отношения.

– У НАС отношения, или ты себя исключил? Ты про всю эту возню с фанатками? – Чжочэн почесал разлегшегося на его месте Данту за ушком, ловко убрал руку, когда тот попытался цапнуть его из кошачьей вредности, и пошлепал в ванную. – Агентство запретило мне даже нос в интернет совать, так что я только поверхностно в курсе. Я пытался с ним поговорить, но он только отшучивается, говорит, что все не так страшно.

– И ты ему поверил? Чэн–Чэн, там еще страшнее. На него вешают всех собак, студии пришлось писать письмо с извинениями.

– Что? – Чжочэн замер, глядя на себя в зеркало. – Но…

– Когда ты виделся с ним последний раз?

– На той неделе, – Чжочэн выпрямился. – Чжань–гэ приезжал, пока мама к соседке на день рождения ходила. Я хотел съездить к нему вчера, но он сказал, что будет занят всю неделю. Солгал, да?

– Это ж Чжань–гэ, – Ибо в трубке выдохнул, и Чжочэн присел на край ванны. Покусал губу, прикидывая свой день.

– Я съезжу к нему. Даже предупреждать не буду, а то опять что-нибудь придумает. Наберу вкусняшек и каких-нибудь фильмов, и заявлюсь без приглашения.

Ван Ибо в телефонной трубке хмыкнул гораздо теплее. Правда, в голосе все равно зазвучала тоска.

– Хотел бы я быть рядом.

– Он тоже. Он скучает.

– А ты?

– И я, – Чжочэн смущенно почесал нос, но ответил сразу и без колебаний. – Без тебя не так весело.

Ван Ибо в трубке довольно засопел, и Чжочэн хихикнул.

– Я позвоню тебе вечером, когда буду у Чжань–гэ. Устроим виртуальную вечеринку на троих.

– Договорились, – Ван Ибо медленно выдохнул, уже гораздо спокойней. – Но если вдруг что – звони немедленно.

– Да, папочка, – бросил Чжочэн в трубку и отключился, оборвав возмущенный вопль. Пусть лучше на него, Чжочэна, злится, чем нервы себе выматывает. А о Чжань–гэ он позаботится. Его очередь.


2. ВИ/ВЧЧ, 508 слов, детский рейтинг, легкий юмор, ключ: «шерсть дыбом».
читать дальше
Наблюдать за ними со стороны было забавно, даром, что настоящим котом был только один из них. Второй котом казался только временами, но шипеть друг на друга, проверяя соперника на прочность, и пытаться поделить территорию, а заодно и его, Чжочэна, это не мешало.

В счете пока вел Данта. На его счету была поцарапанная рука Ибо, покушение на куртку и изгрызенный край скейта. Кроссовки Ибо Чжочэн предусмотрительно убрал в шкаф.

Среди побед Ван Ибо значился отобранный у рыжика диван, съеденный йогурт и невозможность стащить со стола какой-нибудь элемент Лего, за которыми тот следил очень тщательно. Но ни один, ни второй не теряли надежды выставить захватчика вон (намерения Данты были написаны на его морде) или доказать, что некоторые кошачьи слишком много о себе возомнили (Ван Ибо ругался с котом очень выразительно).

О том, что пора брать ситуацию под контроль, Чжочэн понял, когда после шуточной драки подушками он оказался на полу под навалившимся сверху Ибо. Тот, довольный своей маленькой победой, засиял солнышком и потянулся за поцелуем, но вместо этого довольно болезненно вскрикнул и выгнулся, когда Данта вспрыгнул на него всей своей немаленькой тушкой и вцепился когтями. Выражение горящих ревнивой ненавистью кошачьих глаз описанию не поддавалось, но было ясно, что отпускать свою жертву так просто он не собирается. Правда, разжать когти ему таки пришлось, когда Ибо скатился с Чжочэна на пол. Но отбежал Данта недалеко. Подняв шерсть дыбом и заурчав, он припал животом к полу и явно был готов к повторной атаке.

Чжочэн схватил его почти в прыжке. Извиняюще улыбнулся шипящему от боли Ибо и поднял такого же шипящего кота на уровень глаз. Поймал его взгляд и сурово произнес:

– Значит, так. Мне надоела ваша война. Ты – мой кот, но Ибо – мой любимый парень, и я хочу, чтобы вы жили дружно. Но если тебя что-то не устраивает, то я найду себе другого кота. Попрошу у Чжань–гэ Орешка. Она очень милая, послушная и ревновать меня не будет. Ты меня понял? И я не шучу.

Ван Ибо за его спиной фыркнул, а на кошачьей морде появилось презрительное выражение. Данта попытался еще раз вывернуться, но Чжочэн его не выпустил, только встряхнул немножко. Презрительное выражение сменилось удивленным, а потом сердитым. Но Чжочэн мог держать Данту вот так сколько угодно долго, разве что ладонь второй руки подставил, чтобы изрядно отяжелевшая пушистая задница не висела в воздухе.

– А он у тебя упрямый, – с явным уважением в голосе произнес Ибо.

– А я злой: он тебя поранил, – Чжочэн для серьезности еще и брови сдвинул. – Ну? Твой выбор? В приют отдам.

Данта недовольно взмявкнул, слабо дернулся еще пару раз, а потом обмяк, став в разы тяжелее. Чжочэн аж зашипел и поставил кота на пол. Рыжие уши задергались, хвост заметался, но уже через пару мгновений переглядок с Ибо, Данта развернулся к ним задом с самым независимым видом и, задрав хвост, поскакал из комнаты.

Ибо залился смехом, уткнувшись в плечо Чжочэна.

– И что? Он перестанет точить об меня когти?

– Он будет тебя игнорировать, – Чжочэн тоже улыбнулся, обнимая его за плечи.

– Я его тоже, и у нас будет нейтралитет, – Ибо пофыркал еще немного, а потом отстранился, улыбнулся жарко. – Тогда продолжим? На чем мы остановились?

Осталось совсем немного.

Ван Хаосюань | Хэ Лунлун, ключ "голод", мистика, элементы хоррора, очень осторожно, тут гуро! с участием эпизодических персонажейВаэра и Лю Чана

Они шли по коридору офисной части здания. Двери в кабинеты по обеим сторонам были приоткрыты, но заглядывать за них никто не спешил. Ван Хаосюаню и Хэ Лунлуну нужно было выбираться, желательно — из кошмара. Они ведь спали?

По молчаливому согласию в главный холл решили не спускаться. Никто не гарантирует, что Фу Цзин там больше не будет. Оставался еще северный выход для персонала. К нему-то друзья и направлялись, стараясь лишний раз не шуметь, но в гулкой тишине их шаги все равно слышны были четко. Хэ Лунлун пробовал идти на цыпочках, но стало только громче.

— Я не думаю, что поиск аномалий к чему-то приведет, — сказал он, перейдя на обычный шаг. — Здесь кругом одна сплошная аномалия! Это ведь кошмар.

Неохотно Ван Хаосюань согласился. Наверное, если бы он научился управлять своими снами, то они уже не торчали бы тут. В широком коридоре не было никакого освещения, кроме их фонарика, луч которого выхватывал не так много пространства. Если кто захочет подкрасться к ним с боков или сзади, они и не заметят. В самом коридоре ничего странного не было: облезлые исписанные стены и грязный пол. Иногда луч света выхватывал пыльные трехпалые следы.

— Может, чтобы выбраться, нужно понять, чей это кошмар? — размышлял вслух Ван Хаосюань.

— Не мой, — откликнулся Хэ Лунлун. — Мне такое не снится.

Он шел, чуть сгорбившись и боюкая пострадавшую от кипятка руку. Насколько Ван Хаосюань мог видеть, та уже пошла светлыми волдырями.

— На самом деле, твоя рука цела, — сказал он.

Хэ Лунлун бросил на него косой взгляд и через силу улыбнулся.

— А болит как по-настоящему.

Ему доставалось раз за разом. В том месте, где в него влезла Фу Цзин, кожа была целой, но в футболке появилась истлевшая по краям дыра размером с ладонь.

Впереди луч выхватил валяющуюся черную дверь. В пустом дверном проеме был виден свет, но сам коридор все еще оставался темным. Друзья переглянулись. Назад повернуть они не могли, но и вперед идти было страшно.

— Это просто сон, — повторил Хэ Лунлун и первым шагнул вперед.

Когда-то это был кабинет IT-отдела. Прямо на пороге валялся разбитый монитор. Ван Хаосюань аккуратно переступил его и тут же замер, как вкопанный. Вся техника и большая часть мебели была отодвинута к стенам. В центре комнаты стоял только большой стол.

За ним, склонившись над телом Ваэра, стоял Лю Чан.

Сзади судорожно вздохнули, и затем Хэ Лунлун вцепился Ван Хаосюаню в плечу. Да тот и сам чувствовал себя прескверно. У Лю Чана была старая прическа — нарочито небрежный хвостик, с носа немного сползли очки. Это сон. Это просто сон. Никого здесь нет.

Услышав их шаги, Лю Чан выпрямился и лучезарно улыбнулся.

— Я так рад вас видеть, ребят. Вы как раз к обеду.

А затем вздернул на Ваэре футболку и со всей силы вонзил в торс узкую вилку. Над ухом сдавленно воскликнул Хэ Лунлун. Ван Хаосюань схватился за живот, пережидая спазм. Да кому же снятся такие кошмары?!

Лю Чан, тем временем, проткнул торс Ваэра еще несколько раз и принялся ковыряться в намеченном квадрате, как в тарелке с овощами. Затем достал откуда-то снизу тарелку с заплесневелыми тостами, положил на один из них намеченный кусок, накрыл вторым тостом и с наслаждением откусил добрую треть. Хлеб быстро пропитался кровью, и она потекла по кистям Лю Чана, как соус. Издав неопределенный звук, он поспешил слизнул ее между пальцев.

— О нет, меня сейчас… — пробормотал Ван Хаосюань и попятился, сталкиваясь с судорожно сглатывающим Хэ Лунлуном.

Лю Чан приоткрыл глаза и улыбнулся красными губами, а затем весело сказал:
— Лунлун, у тебя рука сейчас всмятку. Вкрутую вкуснее. Давай доварим! Вы, наверное, ужасно голодны, но это не долго.

Ван Хаосюань судорожно втянул воздух и приготовился бежать, но мертвые глаза Ваэра его не отпускали. Он почти не среагировал на то, как рука обхватила его поперек груди и почти приподняла над землей. Наваждение он сбросил, только когда оказался в темном коридоре. Отпустив его, Хэ Лунун уперся рукой в колено и согнулся практически пополам, судорожно кашляя. А Ван Хаосюань никак не мог расстаться с ощущением, что хотел бы попробовать Ваэра на вкус.

Ван Хаосюань | Хэ Лунлун, ключ "слишком много крови", мистика, элементы хоррора и трэша

Ван Хаосюань очень хотел пить. Можно ли вообще хотеть есть или пить во сне? Это довольно странно, но на корне языка он ощущал знакомую сухость. Кругом был только мусор да монстры из чье-то кошмара.

— Я, наверное, не скоро смогу съесть мясо, — сдавленно сказал Хэ Лунлун, выпрямляясь. — И в глаза ребятам посмотреть.

Он недолго помолчал, явно собираясь с мыслями и силами. Ван Хаосюань его не торопил.

— Понимаешь, я в какой-то момент…

— Захотел попробовать, — тихо договорил он за друга, — да?

Хэ Лунлун бросил на него дикий взгляд и кивнул. Наверное, это тоже было частью сна. Но он справился лучше, чем Ван Хаосюань, и смог увести от искушения их обоих. В то время, как сам Ван Хаосюань только и думал о том, каково это было бы на вкус. Не выдержав, он закрыл лицо руками и с силой растер. Так, прочь! И жажда — прочь! Это все сон. Он не хочет, ничего из этого не хочет.

— Пойдем, — сказал Хэ Лунлун.

Ван Хаосюань кивнул, и они пошли дальше. Впереди темнота немного рассеивалась — там должен был быть малый зал. Если пройти его наискось и спуститься по лестнице вниз, то до служебного выхода оставалось всего несколько шагов. Это приободрило Ван Хаосюаня. Они шли за светом фонарика все быстрее.

В какой-то момент в тишине он начал различать ритмичные звуки. Ток-ток-ток. Звучало не громко, не приближалось и не отдалялось — оно просто было. Хэ Лунлун остановился и очень тихо сказал:
— Надеюсь, ты тоже это слышишь.

Они переглянулись. Звук раздавался спереди, из какого-то кабинета, но все двери оставались прикрытыми. Если никто из них не захочет посмотреть, то можно просто обойти по противоположной стороне. Кажется, Хэ Лунлун пришел к похожему выводу, потому что взял Ван Хаосюаня за рукав и потянул из центра коридора влево.

С каждым их шагом звук становился все отчетливее, и за низким токаньем уже можно было различить других, более высоких и быстрых. Ван Хаосюань понял, что именно слышит.

— Часы, — сказал он.

Хэ Лунлун кивнул и направил фонарик на дверь, из-за которой раздавалось многоголосое тиканье. Она была чуть приоткрыта: недостаточно для того, чтобы прошел человек, но достаточно для того, что заглянуть внутрь. Луч света потек по разбитому паркету и выше — по массивному деревянному корпусу и медному маятнику, пока не остановился на большом белом циферблате с четырьмя стрелками. Две застыли, показывая половину первого, еще одна отсчитывала секунды, а четвертая с бешеной скоростью крутилась в противоположную сторону.

Едва свет попал на циферблат, как четвертая стрелка застыла. Все часы разом прекратили свой ход, и за дверью повисла тишина — не та ватная, а угрожающая. Будто кто-то там, в кабинете, приготовился к атаке.

— Дверь, — выдохнул Хэ Лунлун.

Он замер, боясь пошевелиться и отвести фонарь от замерших часов. Они оба откуда-то знали, что если это сделать, то случится что-то страшное. Собрав в кулак все оставшееся мужество, Ван Хаосюань крадучись подошел к двери и потянулся к ручке. Но едва он ее коснулся, как что-то щелкнуло.

“Бом”, — оглушительно раздалось от напольных часов. А затем разом грянул целый хор из низких и высоких боев. Свет фонарика вытянулся и потек по стене. В нем дрожали и вились тени часовые тени. По ту сторону двери раздался тяжелых металлический стук.

— Закрой! — крикнул Хэ Лунлун, и Ван Хаоюсань с силой дернул ручку на себя.

Едва щелкнул замок, как дверь вздрогнула от удара, а затем оттуда донесся страшный грохот. Будто все часы, что там были, разбросало по полу и стенам. Отпрянувший Ван Хваосюань схватил Хэ Лунлуна за предплечье, и они побежали вперед.

В малом зале, в котором они оказались, было относительно чисто и довольно светло за счет целой стеклянной стены. Сколько они бродят? Должно было уже стемнеть, но за окнами по-прежнему царили густые сумерки. Самое неуютное время, если подумать.

— Лун-гэ, а мы… — он махнул рукой назад, но никого не зацепил. — Лун-гэ?!

Его будто окатило ледяной водой. Только не снова! Ван Хаосюань резко обернулся и через мгновение выдохнул: Хэ Лунлун просто ушел вправо, к лестнице. Бросив последний взгляд на серое небо, Ван Хаосюань поспешил его догнать.

Однако Хэ Лунлун даже не обратил на него внимания, и подойдя ближе, он понял почему. В центре зала на пятачке кафельного пола стояла большая ванна, до краев наполненная черной водой. На бортике безвольно запрокинул голову сам Хэ Лунлун. Он уже был серым; распахнутые глаза подернулись белой пеленой. С бортика свешивалась изрезанная рука.

Ван Хаосюань понял, что именно видит. Подрагивающий луч света был направлен прямо на того Хэ Лунлуна, и становилось видно, что вода не черная, а красная.

Красная. Вода. Это была вода. Задремавшая было жажда вернулась в троекратном размере, и Ван Хаосюань несколько раз сглотнул. Сквозняк прогнал по воде легкую рябь. Он так хотел пить…

В следующий момент он обнаружил себя около самой ванны, вырывающимся из кольца рук и монотонно повторяющим “вода”. Ван Хаосюань не мог остановиться. Его не волновал труп, ему безумно хотелось утолить эту всепоглощающую жажду.

— Пусти!

— Очнись, Хаосюань! — крик Хэ Лунуна доносился как сквозь вату. — Это все не по-настоящему, это сон!

Как не по-настоящему? Жажда, сжигающая горло, была вполне реальной. И ванна с кровавой водой была реальна. Для одного человека натекло слишком много, так что точно вода. Да даже если бы и кровь! Этот Хэ Лунлун уже мертв, ему все равно.

Последняя мысль стукнула в голове храмовым колоколом, и Ван Хаосюань замер. Что он такое творит? Хэ Лунлун прав, это всего лишь кошмар. Эта жажда может сколько угодно мучить его, но она не настоящая. И едва эта мысль появилась, как желание мгновенно угасло.

Хэ Лунлун все еще прижимал его к себе. Включенный фонарик выхватывал из сумерек литую ножку ванны и розовые водяные кляксы. Ван Хаосюань, стараясь не поддаваться страху, выпрямился и отпустил руки Хэ Лунлуна, которые, видимо, пытался от себя убрать. Обе руки.

— Твоя кисть, — сказал Ван Хаосюань и перехватил за запястье ошпаренную кисть.

Разглядеть что-либо конкретное он не сумел, но все равно ощутил острый укол вины. На мгновение Ван Хаосюань забыл, что это сон. Не зная, как загладить вину, он перевернул ладонь вверх и осторожно подул.

— Ау, не надо, — сказал Хэ Лунлун, часто-часто моргая, и забрал пораненную руку.

— Прости. За все это прости. Там ведь…

— Не будем, — отрезал он, демонстративно не смотря на ванну. — Просто мой сон.

Хэ Лунлун ведь видел в ванне себя. Ван Хаосюань вспомнил их переписки и поджал губы.

— Этого не случится. Ты начал лечение, так что этого, — он не глядя указал на ванну, — не случится. Все будет хорошо.

Хэ Лунлун обессиленно прикрыл глаза и опустил голову.

— Я… я не уверен, что против такого исхода.

Вместо ответа Ван Хаосюань поднял фонарик, другой рукой взял друга за запястье и молча повел к лестнице. Ничего этого не случится.

Чжулюхай
Коллаж на "Поменяться ролями"
i1.imageban.ru/out/2020/03/03/5589cbd1de7946653...

Бочжани, на накур анончика с Видоизмененным углеродом. От накура почти ничего не осталось, канона углерода почти нет, киберпанка нет. ATTN: оос, ау, макси, запихнутый в мини, стекло стандартное 1шт, СЧ страдает, вторая половинка пейринга из dead. Ну и странное оно, да.
1455 слов

читать дальшеРаньше они чередовали друг друга.

Ему снилась мать, и это был свет.

Сяо Чжань не помнил ее лица, запаха, голоса — сколько времени прошло с того дня, как он видел ее в последний раз; он лежал, уткнувшись носом в подушку, закрыв глаза, растворившись в утренней неге, а она наклонялась к нему, низко-низко, ее волосы щекотали Сяо Чжаню голые лопатки, прижималась губами к виску. От этого нежного прикосновения сухих губ он проваливался в минувшее: в эпоху, которая давно ушла, в мир, которого больше не было. Там осталось его детство, юность, молодость — все, что было до бесконечной зрелости, теперь тянувшейся вне времени. Там остались почти все люди, которых он любил, почти все вещи, которые были больше, чем вещи, там осталось вдохновение, стремления, цели. Это были сладкие сны, посвященные прошлому, светлые до горечи, размытые, расплывчатые словно акварельные наброски.

Ему снился Ибо, и это была жизнь.

Их разделяло одеяло, сбитое в ком, но Сяо Чжань все равно чувствовал Ибо всем телом. Не открывая глаз, Сяо Чжань мог сказать, что он рядом, открыв глаза, Сяо Чжань видел его темно-русый встопорщенный затылок, изгиб шеи, круглое манящее плечо, подсвеченное косыми лучами. Ибо всегда поворачивался, потревоженный его взглядом, жмурился, придвигался ближе, теснее, утыкался губами в биение сердца, подрагивающие ресницы щекотали кожу. От Ибо пахло теплом, солнцем, и это была жизнь, это было «сейчас» Сяо Чжаня, от которого не хотелось сбегать ни в размытое прошлое, ни в призрачное будущее. Того, что он имел здесь, было достаточно, и Сяо Чжань никогда желал большего.

Сейчас должно было длится и длится, но Ибо оставил его, несмотря на все обещания.

Раньше они чередовали друг друга; первой в потоке однообразных, прекрасных дней — Сяо Чжань не хотел перемен — истаяла мать, потом истаял Ибо.

Это было нечестно.

Ибо вытеснил все, что было до, заменил собой — так, как сам хотел, как сам просил, как сам требовал, пробрался куда только можно. Они срослись, въелись друг в друга, они замерли; время текло над ними. А потом Ибо ушел. Сначала ушла сама его суть: душа, разум, уцелели только сны, где еще теплилась жизнь и подобие смысла, а потом и они исчезли. Сяо Чжань замер — в темноте, в пустоте. В одиночестве.

Ибо не вернется, и никто не мог его заменить. Это было нечестно.

Оболочек осталось много, но полых, бездушных, как картины, которые Сяо Чжань снова начал рисовать, хотя давно не брал кисть в руки. Получалось очень похоже: мягкий овал лица, пухлый, но жесткий рот, который выдавал непримиримость его нрава, взгляд, в котором отражалась и уязвимость, и настороженность. Иногда Сяо Чжань с азартом его расчленял: рисовал только руки — широкая ладонь, пальцы, усеянные кольцами, из сплавов, которых давно не осталось; только изгиб шеи, четко проступающие ключицы; только напряженная спина, где мышцы обозначались косыми линиями; только завитки волос, прикрывающие алое от возбуждения ухо. Сяо Чжань рисовал углем, акварелью, стилусом, чутким до каждого движения. Получалось очень похоже, каждый рисунок, но всегда ускользало главное.

Рисунки были пустыми; Сяо Чжань запирал их в мансарде под стеклянной крышей, где солнце день ото дня выжигало их, и годы спустя на холстах оседали только слабые, безвольные тени, в которых едва угадывался Ибо.

Оболочки были пустыми; долгие годы Сяо Чжань их не тревожил. В западном крыле, десяток прозрачных капсул — и при желании, Сяо Чжань мог позволить больше, но это были всего лишь тела, костюмы, как те костюмы, что до сих пор висели в шкафу, как высокая стопка джинс, которые еще до рождения Ибо никто уже не носил лет восемьдесят, но Ибо все равно питал к ним слабость, как коллекция коммов, которые Ибо фанатично собирал, как заставленный машинами гараж на подземном этаже. Всего лишь вещи, придатки, и без Ибо они все не имели смысла. Пока в оболочках Ибо не было самого Ибо, они тоже не имели смысла.

Сяо Чжань хранил их, потому что ждал. Он знал: ожидание тоже было пустым — полурасплавленный стек Ибо, из которого можно было извлечь только беспорядочную, хаотичную череду нулей и единиц, но не его самого, лежал в сейфе.

Еще ожидание было темным и почти безумным, оно длилось и длилось, сколько — Сяо Чжань не мог сказать. Когда в голове зародилась мысль, выдающая его безумие и его слабость, то, насколько он был одинок, потерян, измучен, он не удивился.

Их обучал Кервин, и на это тоже потребовалось время — порядком, но не так много: сколько-то раз взошло-село солнце, сколько-то раз Сяо Чжань нырял в чернильный сон, сколько-то раз просыпался с неохотой. Сколько-то раз там, внизу, где жили свои короткие жизни бедняки, отделенные от Сяо Чжаня и прочих мафов прослойкой облаков, сменялись едва заметно сезоны. Здесь всегда светило солнце. Сяо Чжань ждал, и не было ничего, что умел делать лучше.

Когда он увидел первого, то рассмеялся. Первый не так стоял, не так ходил, не так дышал. Он смотрел чужим, затравленным взглядом, он скрестил на груди руки, вцепился ладонями в предплечья, сутулился и будто хотел стать меньше. Ибо никогда так не делал, никогда так не выглядел. Он мог быть уязвимым, он мог быть слабым, и Сяо Чжань обожал каждое мгновение его беззащитности, но Ибо никогда не был жалким.

Второй вышел не лучше, третий — еще беспомощнее. Смотреть на то, как в оболочке Ибо обитает не Ибо, было физически больно. Не стоило и начинать. Лучше бы оболочки оставались пустыми; если приложить достаточно усилий, возможно, Сяо Чжань научится верить, что Ибо просто спит. Пусть раньше не получалось, но может, получится сейчас. Он будет ходить в западное крыло, смотреть в знакомое лицо — десятки лиц — безмятежных, не изуродованных чужими эмоциями, страхами, чувствами. Оказывается, в пустоте тоже таятся свои преимущества.

Кервин что-то почувствовал и удвоил усилия, и с пятого стало лучше. По крайней мере, пока пятый не открывал рот и не смотрел Сяо Чжаню в глаза. Походка была похожей; то, как он держался: расслабленно и немного хищно; то, как он вскинул голову, когда за Сяо Чжанем мягко съехались двери, как обернулся: всем корпусом, всем телом, будто потянулся ему навстречу. За секунду до того, как их взгляды пересеклись, Сяо Чжань замер и малодушно позволил себе поверить, что вот сейчас, сейчас, наконец-то… Он слишком многого хотел, и Кервин сказал, что времени прошло слишком мало, и для пятой попытки все идет очень, очень хорошо, и он обещает: справится до десятого — никогда ему не требовалось больше десяти. Сяо Чжань хотел ответить, что те, кто ждал, просто сдавались и брали то, что получилось, или от попытки к попытке теряли ощущение настоящего и неподдельного. Еще — что пятый из десяти это только половина, и сколько еще нужно ждать, сколько еще раз нужно разочаровываться.

Сяо Чжань позволил себе дотронуться до пятого. Сжал в ладони его пальцы, которые слабо дрогнули в ответ на прикосновение, затем двинулся вверх, обхватил запястье. Под кожей тяжело, мерно бился пульс, и если закрыть глаза, если не смотреть в глаза, то выходило очень похоже. Пятый накрыл ладонь Сяо Чжаня своей, обвел большим пальцем костяшки, как это всегда делал Ибо.

Голова закружилась.

Но потом пятый выдохнул «Сяо Чжань», и наваждение развеялось. Голос был плоский, слишком ровный, в нем только угадывалось знакомое.

Сяо Чжань выпустил чужое запястье — пока еще чужое — и промолчал. Кервин записал что-то в блокнот.

Шестого Кервин ему почти не показывал: то ли что-то не заладилось, то ли наоборот шло слишком хорошо; из западного крыла они не выходили, и Сяо Чжань сам туда не стремился.

Вставало-садилось солнце, у Сяо Чжаня было время — все время. Он ждал.

Седьмой пришел к нему сам.

Сяо Чжань дремал сидя в ворохе подушек на заправленной кровати, книга съехала куда-то вбок, под бедро, страницы примялись, и острый угол обложки колол кожу сквозь тонкую ткань халата. Книга была старой, очень старой, пахла прошлым и пережитым, хранила в себе чужие истории, которые не давали Сяо Чжаню совсем уйти на дно. Под библиотеку был отведено два этажа, потому что историй требовалось много, много.

Сяо Чжань проснулся от давно забытого ощущения его присутствия. Когда-то он мог ощущать Ибо кожей; годы прошли, а навык никуда не делся.

Седьмой сидел рядом, знакомо подогнув под себя ногу, и смотрел. От его взгляда — тоже знакомого, от которого сердце всегда менялось местами с желудком, Сяо Чжань зажмурился. Возможно, это был сон, но Сяо Чжаню не снились сны уже десятилетия.

Он почувствовал, как седьмой придвинулся ближе, как дотронулся до его колена, скользнул ладонью вниз, к щиколотке, и эта незамысловатая ласка была такой привычной, такой пробирающей, что Сяо Чжань зажмурился еще сильнее.

Седьмой попросил:

— Сяо Чжань. Чжань-гэ. Посмотри на меня.

Сяо Чжань никогда не мог противиться Ибо, как и Ибо ему — это всегда было взаимное поражение. Сяо Чжань открыл глаза.

Ему не показалось. Седьмой смотрел на него, как смотрел на него Ибо: насмешливо и мягко, открыто, этот взгляд обнажал и обезоруживал их обоих.

Седьмой сказал:

— Я так по тебе скучал.

Ибо бы сказал: «Что за дерьмо ты творишь, что ты с нами делаешь, это нечестно». Сяо Чжань бы ответил «Ты оставил меня, это было нечестно, поэтому я в своем праве».

Но то, что сказал седьмой, тоже подходило. Не идеально, но приемлемо.

Сяо Чжань потянулся к нему.

Почти… Почти. Восемь, подумал Сяо Чжань. Хорошая цифра. Но пока хватит и этого.

Очень прошу прощения за смятый конец. Это последняя часть, потому что автор, признаться, притомился.

Ван Хаосюань | Хэ Лунлун, ключ "доверься мне", мистика, элементы хоррора и трэша

Малый зал они пересекли практически бегом. Ван Хаосюань тянул за собой Хэ Лунлуна и никак не реагировал на то, что с каждым шагом это было все тяжелее. Они должны выбраться. Они уже так близко. Чей бы это кошмар ни был, у них получится выйти так же, как и зашли. Два лестничных пролета, пара шагов, и все. Хэ Лунлун следовал за Ван Хаосюанем как деревянная кукла, которой переставляли ноги.

— Ну же, Лун-гэ, мы почти выбрались, — с ободряющей улыбкой обернулся к нему Ван Хаосюань.

Хэ Лунлун бросил на него пустой взгляд и сказал:
— Там нет лестницы.

У Ван Хаосюаня перехватило дыхание, и Хэ Лунлун тут же их остановил — в жалком метре от перил.

— Есть.

— Нет. Сейчас мы в моем кошмаре, и я знаю, что в нем есть, а чего нет.

Прозвучало довольно грубо, но Ван Хаосюань проигнорировал слова. Если бы его друг говорил все это другим тоном, то ладно. Но голос Хэ Лунлуна был абсолютно спокойным. В последней надежде Ван Хаосюань направил фонарь на лестницу.

Которой и правда не было.

Вместо нее были деревянные кое-как сколоченные мостки, такие узкие, что по ним едва ли прошел бы ребенок. Мостки спускались вниз, но расстояние между уровнями было примерно в человеческий рост. Ван Хаосюань обернулся.

— По ним можно пройти?

— Если наступишь, то провалишься, — ответил Хэ Лунлун. — Там дерево плохое. А снизу лава. Будешь плавать в ней и задыхаться от боли, пока не сгоришь.

— Ну и сны же тебе снятся!

Хэ Лунлун слабо улыбнулся и сел прямо на пол. Чуть поколебавшись, Ван Хаосюань умостился рядом. Они молча смотрели на хлипкие мостки, прислонившись головами. Назад идти было нельзя. В том проеме уже клубилась тьма, и если в нее войти, то все повторится сначала. Хэ Лунлун этого просто не выдержит. Находиться здесь было опасно — мало ли что еще случится. Комната запросто может показать какой-нибудь кошмар самого Ван Хаосюаня, и гарантий, что они справятся, не было. Вперед идти смысла тоже не имело — там была только смерть.

Вот оно!

Окрыленной внезапной идеей, Ван Хаосюань выпрямился и обернулся к другу.

— Скажи, как ты умираешь в кошмарах?

— По-разному, — пожал плечами Хэ Лунлун. — Чаще всего тону.

Ван Хаосюань был слишком захвачен озарением и не обратил внимание на то, как изменился его голос.

— Слушай, мы ведь просыпаемся, когда умираем во сне. Так? Мне достаточно понять, что я сейчас умру, чтобы проснуться.

Хэ Лунлун ответил ему долгим взглядом.

— Мне не всегда, — наконец сказал он. — Иногда долго перед этим мучаюсь.

На миг Ван Хаосюань даже онемел.

— Умираешь и не можешь умереть?

— Если я сейчас спрыгну вон туда, — Хэ Лунлун показал на провал, — то буду вариться в лаве, пока не сойду с ума. В этом сне я всегда схожу с ума.

Ван Хаосюань встал и глянул в провал. Там было черным-черно, никакого света от кипящей лавы или бушующего пламени. Просто дыра. Он обернулся к подошедшему Хэ Лунлуну.

— Может, эта часть все-таки моя? У меня провалы обычно без дна. Если не просыпаюсь, то плавать в космосе.

Хэ Лунлун тоже глянул вниз.

— Может, — а затем внезапно спросил: — Ты мне доверяешь?

Признаться, Ван Хаосюань не ожидал такого вопроса в таком месте. Хэ Лунлун смотрел прямо ему в глаза и молча ожидал.

— Разумеется. Ты мой лучший друг.

— Ты мой тоже, — с улыбкой сказал он и вдруг обеими руками толкнул Ван Хаосюаня в дыру.

Он ощутил пугающее чувство полета, успел разглядеть решительное лицо Хэ Лунлуна и упал в обволакивающую темному.

А в следующий миг уже стоял около стойки администратора. В солнечном свете офис “Нанлин” сверкал чистотой. Из-за стойки на него с обеспокоенной улыбкой смотрела работница.

— Мы вас потеряли.

Улыбнувшись мимоходом в ответ, Ван Хаосюань огляделся. Где Хэ Лунлун?

— Кого-то ищете? — спросила работница.

Ван Хаосюань замер. Как он оказался около стойки? Он должен был проснуться в свой постели. На крайний случай — оказаться около дверей в офис, но никак не дальше. И в таком случае рядом должен быть Хэ Лунлун.


— Я выбрался из кошмара. Это не может быть он, — прошептал Ван Хаосюань и попятился.

— Ты — да, — ответила работница с дежурной улыбкой и указал ему за спину, — а вот он — нет.

Ван Хаосюань вздрогнул и обернулся, но уже знал, что там увидит. В центре большого холла был декоративный бассейн, и около левого бортика на малиновых волнах покачивался Хэ Лунлун. Над водой было только белое лицо и рука, покрытая поджившими волдырями.

Сердце пропустило удар. В мгновение ока небо заволокло низкими удушающими тучами. Сбоку раздался треск и грохот падающих зеркал. А затем наступила ватная тишина.

Чжулюхай, ключ "сон наяву", политическая ау, коллаж.

18+Они просто сидят за рабочим столом в кабинете и готовятся к дебатам. Чжу Цзаньцзинь просто пьёт кофе...
А в их мечтах всё гораздо интереснее...

Чжулюхай, зомби-апокалипсис, на ключи "пробитое колесо" + частично "Объяснять маме, почему не можешь заснуть, если не послушаешь песню "друга". Раз хотя бы пять."

читать дальшеВ то утро все было как обычно, праздники шли своим ходом, а потом по новостям стали передавать о странных случаях, когда мертвые “оживали” и нападали на людей. Сначала из строя вышло телевидение, за ним интернет, а после и мобильная связь. И в тот последний момент, когда мобильная связь все еще работала, Цзаньцзинь последний раз слышал такой живой голос Хайкуаня. Сказал, что обязательно приедет за ним, а Хайкуань, в свою очередь, пообещал ждать. Родные не пытались спорить и отговаривать, потому что понимали - бесполезно. Он собрал нужные вещи в рюкзак, вытащил часы из подарочной упаковки и надел их на руку. Попрощавшись, отправился в путь.

Выбраться с острова было крайне трудно, но Цзаньцзиню повезло, что не стал медлить, а иначе не смог бы выбраться так легко. “Крайне трудно” очень быстро превращается в “легко”, когда понимаешь, что может быть еще сложнее. В мирное время Цзаньцзинь мог с легкостью добраться до Чанчуня за каких-то 10 часов, но теперь, если он правильно посчитал, путь займет несколько дней в случае большой удачи.

Достав машину только в Гуанчжоу, Цзаньцзинь совершил большую ошибку в Чанше.

Радио в машине молчало уже не первый километр, передавая белый шум вместо голоса радиоведущего или приятной музыки. Самые отчаянные и преданные ведущие оставались до последнего в эфире, передавая все поступающие новости, но теперь и они замолчали. Возможно, они до сих пор вещают и передают, но вышки повреждены в этом районе, а, следовательно, сигнал не может добраться до его приемника. На самом деле Цзаньцзинь ничего не знал о работе радио, а тот, кто знал, сейчас не находился рядом. До всего этого выбором музыки в машине занимался Хайкуань. Он обычно не был против любых жанров, кроме фолка. Говорил, что раздражает его. Цзаньцзинь тоже не являлся поклонником данного жанра, поэтому никогда не спорил, а просто переключал станцию. Но сейчас в машине никого нет, радио передает белый шум.

Маленькие города, маленькие деревни, большие деревни проносились за окном целый день. Он должен был добраться в Чаншу за несколько часов, но пришлось сделать огромный круг из-за пробок. Цзаньцзинь сам пока еще не видел ни одного ожившего мертвеца близко, к счастью, но, кажется, скоро увидит. Ему не может так долго везти.

Цзаньцзинь остановил машину в нескольких километрах от Чаншу, чтобы передохнуть. Положив сомкнутые руки на крышу машины и опустив голову, он прикрыл уставшие глаза и сделал глубокий вдох. Справа послышался треск веток, кто-то медленно подходил. Боковым зрением он увидел невысокого мужчину в белой рубашке с большим темным пятном в центре груди. Цзаньцзинь уже успел понять, что от незнакомцев лучше держаться подальше, поэтому, не оборачиваясь, он быстро открыл дверь машины и сел за руль. Вставляя ключ в зажигание, перевел взгляд на боковое зеркало и увидел своего первого мертвеца. Да, он уже видел их в репортажах и мельком на обочинах, но это совершенно другое, теперь он мог разглядеть бледную мертвую кожу и тянущиеся к нему руки. Он не позволил страху взять контроль. Оторвав взгляд от зеркала, Цзаньцзинь решительно завел машину.

Подъезжая ближе к городу, он увидел большую пробку на выезде. Цзаньцзиню стоило поехать обратно и найти обходной путь, но он увидел пустую дорогу на въезд и упрямо продолжил движение глупо рассчитывая на удачу.

Город в огне, хаос на улицах - лучшее описание происходящего в Чаншу. Снизив скорость до минимума, Цзаньцзинь пытался объехать перевернутые машины. Ему бы только добраться до выезда...

Бомбардировки города военными начались когда он находился в центре города. Так страшно Цзаньцзиню еще никогда не было. Самолеты военных кружили, напоминая стаю птиц-падальщиков, ожидающих начало трапезы. Здания рушились в зеркале заднего вида, а руки Цзаньцзиня крепко сжимали руль. Только мысли о том, что его ждут, не давали остановиться. Нельзя вот так, не попрощавшись с ним. Хайкуань бы понял, что Цзаньцзинь не просто не захотел, конечно. Он всегда все понимает.

После первой паники Цзаньцзинь обрадовался, когда осколками пробило колесо, потому что очень быстро понял - все могло быть гораздо хуже. Мгновенно остановил машину и несколько минут собирался с мыслями. Бомбардировщик сделал еще один круг над этим участком города и улетел. На улицах стало совершенно пусто. Ни живых, ни мертвых. Он взял с заднего сидения рюкзак, в который ранее успел сложить самые необходимые вещи на случай непредвиденных ситуаций, и осторожно вышел из машины. Пробираясь дворами к выезду из города, Цзаньцзинь остановился, когда увидел целую толпу мертвецов, которая двигалась прямо по направлению к нему. Цзаньцзинь начал продумывать варианты обхода, но не нашел ничего подходящего. Бежать назад - не вариант, слева и справа - тупики. Самый подходящий вариант - магазин, находящийся чуть ближе к толпе, но все еще достаточно далеко. Подойдя ближе, он увидел разбитое стекло витрины магазина и пробрался внутрь. За стойкой Цзаньцзинь нашел связку ключей и вздохнул с некоторым облегчением. В этом здании должна быть хотя бы одна комната, в которой можно переждать какое-то время.

На проверку здания ушло ровно десять минут. Цзаньцзинь засек время на своих часах перед пробежкой по коридорам. Найдя подходящую комнату с двумя дверями, которые выходили в разные коридоры, он закрылся на ключ и привалился к стене спиной. Только в тот момент он в полную меру ощутил усталость, которую не замечал раньше.
Цзаньцзинь снял с плеч рюкзак и сел на пол. Дрожащими руками вытащил бутылку воды и сделал глоток. Осмотревшись внимательнее, он понял, что находится на небольшом складе канцтоваров. Вокруг целая куча коробок с ручками, тетрадями и прочими бесполезными сейчас вещами. Закрыв глаза, Цзаньцзинь оперся головой о стену. Он думал о семье, которую оставил в Хайкоу, о друзьях, о коллегах, о Хайкуане. А что если он вот так уже по улицам ходит в толпе… Что если все зря… Цзаньцзнь не позволил себе думать дальше в этом направлении. Аккуратно снял с запястья часы, перевернул их и провел пальцем по гравировке. Он собирался подарить их Хайкуаню после возвращения в Пекин. “С любовью от Цзаньцзиня” - гласила простая гравировка.

Каждый шорох в здании и топот ног на улице не позволяли заснуть. Толпа мертвецов, должно быть, прямо сейчас проходила мимо, если еще никто не пришел, то ему удалось остаться незамеченным, а безопаснее сейчас не могло быть. Цзаньцзинь злился на свое тело за неспособность отдохнуть хотя бы пару часов, ворочался на прохладном бетонном полу, взбивал рюкзак под головой, но ничего не помогало. В какой-то момент он вспомнил о телефоне, спрятанном под вещами в рюкзаке. Вытащил его вместе с наушниками. Надел наушники и некоторое время искал нужную песню, а потом весь мир, казалось, перестал существовать, когда он включил проигрывание одной определенной записи.

Эту песню Хайкуань записал специально для него, сам сочинил слова и музыку. Этот подарок очень много значил для Цзаньцзиня. Никому больше Хайкуань не писал песен, никто не услышит именно эту.

Мягкий голос и перебор клавиш убаюкивали. Слова заставляли верить в лучшее и надеяться. Цзаньцзинь наконец-то заснул после пятого повтора песни.

Ай, кароч, этот анон продолжает накуривать недо-киберпанк бочжаней. Читал анончика с углеродом, поорал от охуенности идеи и фанонов, спасибо
Меж тем продолжение "Такси" вышло немножко криповатым и без рейтинга, бочжани бочжанятся только в моей голове, Ибо пора отдохнуть, автору - тоже, ибо скоро утро. Всем хорошо поспать, если вы еще не! СЧ - самых сладких снов Не из фика, а нашему, настоящему

АУшка, 2к слов в 2 частях. Варнинг - могут быть очепятки и повторы, вычитки почти не было Ключики - "иди ко мне", "красное ханьфу". За команду "Орел и Решка"

бочжанекусь 1
В баре было не так уж и многолюдно. На сцене хрипло тянула припев смуглая джаз-певица, в пепельницах на круглых столах тлели окурки, Ибо забрасывал голову вверх второй раз, третий, снова и снова, и по горлу к пищеводу неслось горячее и крепкое, расщепляясь в крови и повышая температуру тела.

— Повторить? — спросил бармен тем же вежливым тоном, когда Ибо опрокинул в себя новую стопку и со стуком поставил ее на стол. В голове шумело, пятки скользили с подножек табурета, певица продолжала драть связки, вцепившись в микрофон длинными пальцами из киберскелета без кожи, и ее очередная песня, на придирчивый взгляд Ибо, не отличалась от предыдущей ни на одну фальшивую ноту. Разве что в манере исполнения угадывалось что-то от Сяо Чжаня, но что в этом мире было не от Сяо Чжаня?

— Счет.

— Три тысячи кредитов, и я твой на всю ночь, — сказал голосом Сяо Чжаня бармен. Ибо пьяно сощурился, пытаясь сфокусировать на нем взгляд. Что за проклятое дежавю? Только что барменом был усатый мужчина с татуировками звезд на нижних веках, почему вместо него за стойкой стоит голограмма с лицом Сяо Чжаня? Это напомнило Ибо те тоскливые вечера, когда он жил один и мечтал познакомиться с Сяо Чжанем на церемонии награждения после гонки. Сколько времени с тех пор прошло? Пару месяцев? Потерявшись в числах, Ибо жил от встречи к встрече и понял, что наступила зима, только после того, как увидел над головой падающий снег, оседающий на угольно-черных тротуарах и на лобовом стекле такси.

— Понятия не имею, откуда ты взялся, — устало ответил Ибо. Говорить это кому-то с лицом Сяо Чжаня теперь было сложней. Голограмма переливалась голубоватым светом и опять вызывающе предлагала провести веселенькую ночь. — Но я выпил слишком много водки, чтобы разбираться с этим дерьмом. Три тысячи? Я заплачу пять, если вызовешь мне такси и убедишься, что я не свалюсь у порога.

Ибо прислонил запястье к сканеру оплаты на теле как всегда мелькнувшей по стойке бара денежной змейки, но вместо того, чтобы уползти восвояси, та зашипела и показала зубы.

— Сожалею, на вашем счету недостаточно средств, — холодным тоном сказал Сяо Чжань, перестав выпячивать голое плечо и улыбаться.

Ибо перевернул руку. Шесть одинаковых нулей мигали там, где должно было быть несколько десятков тысяч. Тело бросило в холодный пот. Куда делись его сбережения?

Певица на сцене продолжала тянуть свою скучную песню, но голос ее совершенно точно принадлежал Сяо Чжаню. Ибо оглянулся — и, действительно, на сцене стоял он и, прикрыв веки, заканчивал куплет. Протезы из киберсплава, как у певицы, доходили ему до плеч.

— Чжань-гэ, — беспомощно шепнул Ибо, усилием воли вытолкнув себя с табурета. Голова предсказуемо закружилась, Ибо попытался сосредоточиться на сцене, где выступал Сяо Чжань, но взгляд зацепился за его лицо в другой части зала. Сяо Чжань в строгом деловом костюме сидел за одним из столиков и смотрел на Ибо, прижав к губам сигарету. Его спутники повернули головы следом. Ибо видел лица всех троих — точнее, только одно лицо, потому что все посетители в зале носили оболочку Сяо Чжаня: певица, гости, официанты, бармен, охрана у входа, все развлекающие голографические модели. Ибо испуганно глянул на зеркальный бар, где ровными рядами блестели янтарем бутылки с виски, и вскрикнул — вместо своего лица на него смотрело лицо Сяо Чжаня.

— Открой глаза!

Ибо дернулся, почувствовав прикосновение к шее, и проснулся, оттолкнув призрак с лицом Сяо Чжаня, склонившимся над ним очень близко.

— Да что с тобой? Это же я!

Ибо прижал руку к голой, влажной от пота груди и несколько раз глубоко вздохнул. Сяо Чжань сидел рядом с ним, спрятав ноги в скомканном одеяле. За огромными окнами в чернильном небе светила Луна и ее маленькая почти расколовшаяся надвое копия. Где-то вдали над городом бегал луч охранного дрона.

— Извини. Приснился кошмар.

Ибо выпутался из одеяла и, постаравшись не коснуться Сяо Чжаня, направился в ванную, где долго смотрел на себя в зеркало и тыкал в щеки пальцами, в любой момент ожидая, что кожа станет трескаться, а под ней проступят черты Сяо Чжаня. Кошмар был таким реальным, что Ибо до сих пор помнил вкус выпитой водки из бара и то, как блестело в неоновом свете золотыми чешуйками платье той певицы с однообразным репертуаром.

Сяо Чжань осторожно подошел сзади и несмело поцеловал Ибо за ухом.

— Поговори со мной.

— Я же сказал — плохой сон, Чжань-гэ. Не переживай.

— Ты оттолкнул меня. Что тебе снилось?

— Ты. Твое лицо. Все люди вокруг стали тобой. Я испугался, что не смог найти настоящего.

Ибо встретился с Сяо Чжанем взглядом в зеркале. Тот трогал Ибо за талию кончиками пальцев и смотрел очень сочувственно. Может быть, принял на свой счет, хотя в чем он был виноват? В том, что Ибо так сильно любил его, что боялся потерять? Или в том, что все буквально хотели стать им и с каждым днем исхитрялись придумывать новые и новые способы получения такой же внешности, как у Сяо Чжаня? Из последнего и очень страшного: органическая оболочка на некоторых испытуемых приживалась, как родная кожа, и при необходимом уходе (введении сыворотки каждые двенадцать часов) адаптировалась к высокой влажности. Проще говоря, за несколько тысяч кредитов ты мог получить лицо Сяо Чжаня и жить с ним хоть под водой, пока не надоест вкалывать поддерживающий форму оболочки препарат.

— А это? — Сяо Чжань обхватил сжатую в кулак руку Ибо, завел ему за спину и положил себе на пах. — Это настоящее, как думаешь?

Ибо раскрыл ладонь, и Сяо Чжань мягко толкнулся в нее, уже твердея.

Ибо повернулся. Посмотрел в лицо Сяо Чжаня: заспанное, со следами подушки на щеке, слегка встревоженное, чуточку бледное, на подбородке даже остался малюсенький розоватый след от выболевшего прыщика. Сяо Чжань при всей своей популярности оставался человеком и был так же несовершенен, как все они. Ибо потянулся к нему, прижавшись к шее губами, и обнял, кладя руки на задницу. Сяо Чжань был теплым, его худое тело словно состояло из одних острых углов и выпирающих ребер, но весь он так удобно складывался с телом Ибо, они были, как две идеально совпадающие детали из большого набора Лего, старой земной игры, уже давно всеми забытой.

— Придешь на мое выступление завтра? — спросил Сяо Чжань, целуя Ибо в висок и поглаживая его затылок.

— Ты не увидишь меня среди всей этой толпы.

— Ну и что. Может, это меня на улице тысячи, зато ты один.

Уже засыпаю, так что на сегодня последняя часть. Штурм супермаркета. Ключ "у тебя губы дрожат". Пост-ап, юйчэн, лили, Цао Юйчэнь, Чжэн Фаньсин, котики.

Назад решили не возвращаться, незачем. Сразу захватили всё, что нужно. Впереди всех шёл Бовэнь с двумя сумками, всё время оглядываясь на Цзи Ли. Тот тащил котов - вредного Грейпфрута и трусливого Поп-корна, который от всех двуногих, кроме него, удирал с шипением в ближайшее человеконедоступное место. Кошки по одной штуке достались Фаньсину и Юйчэню. Данта сидел за пазухой у Чжочэна, а точнее - активно норовил выбраться оттуда, поэтому приходилось придерживать его одной рукой. Второй он, держа своё слово, сжимал ладонь Юй Биня, откровенно нервничающего на улице. Когда они проходили мимо детской площадки, он замер, вздрогнув, и сильнее вцепился в руку Чжочэна. Тот вздохнул, проследив его взгляд на пустые качели, и ускорил шаг, утаскивая Юй Биня оттуда.
- Опять я пользуюсь твоей добротой, а? - невесело рассмеялся тот. - Заставляю тебя со мной возиться... Ничего, я скоро... справлюсь с этим, ведь так?
- Конечно.
Чжочэн кивнул. Он очень на это надеялся. И дело не в том, что его так уж напрягало "возиться" с Юй Бинем, просто всё это было совершенно неправильно! На него - такого испуганного, сломанного - даже смотреть было больно. А при попытке представить как это могло ощущаться изнутри, Чжочэн едва не ломался сам.
- Стану прежним придурком, буду снова тебя бесить, - продолжил Юй Бинь. На этот раз Чжочэн помотал головой.
- Ты не бесишь. Я просто...
Он замолчал, не в силах подобрать слова. Просто он не понимал, как себя вести с Юй Бинем. Терялся, сталкиваясь с таким неприкрытым проявлением чувств - а прятать свою влюблённость тот не мог от слова "совсем", а может, даже и не пытался, не считал нужным. Что ему было делать, чтобы не дать лишних надежд, но и не оттолкнуть грубо, не обидеть? Он не знал и отмалчивался. "Наверное, это казалось намеренным игнором", - запоздало сообразил он и поспешил заверить:
- Никогда не бесил. Просто...
- Я понимаю, - остановил его неловкие излияния Юй Бинь и добавил, - Ты слишком хороший, чтобы раздражаться на глупые проявления глупых чувств.
- Чувства не могут быть глупыми, - твёрдо ответил Чжочэн, чувствуя, как его лицо заливает краска. Щёки горели. Ну как он ухитряется смутить его так сильно какой-то парой фраз, а? - Пойдём, не стоит заставлять всех ждать.
Бовэнь уже открыл фургон, запихнул туда сумки и теперь ждал, когда загрузится остальные. Первым в машину забрался Юй Бинь, потом ему передали всех котов и кошек - Данта, в процессе, конечно показал свой характер, попытавшись выскользнуть - и залезли сами.
- Поехали! - скомандовал Цзи Ли, единственный из всех, устроившийся не в кузове, а в кабине рядом с водителем.
- Я знаю одного мелкого, который у меня доболтается, - как-то слишком ласково для угрозы сообщил Бовэнь и повернул ключ зажигания.
Автомобиль тронулся под пятиголосый недовольный мяв.

Список Юйчэня оказался немаленьким, он, как обычно, попытался предусмотреть всё. Бовэнь одной рукой толкал здоровенную тележку, другой придерживал за шиворот Сяо Ли, который так и норовил потеряться. Ищи потом в таком огромном супермаркете такую шуструю мелочь.
Собственно, Цзи Ли и предложил разделиться, чтобы не торчать здесь до вечера. "По двое", - выдвинул условие Бовэнь. Выпускать мелкого из виду он совершенно не собирался. Ему хватило тишины в телефонной трубке. Может, он излишне тревожится, плевать. Да они пережили гуев апокалипсис! У них есть причины для паранойи!
- Вот палатки. А на сколько мест брать? Шестиместной будет мало, а больше я не вижу. Да Ли, не спи!
- Четыре двухместные кидай, - после недолгих раздумий решил Бовэнь. - И шестиместную на всякий случай.
Возможно, палатки им вовсе не пригодятся, но иметь их стоило. В фургоне спать всей толпой не вариант. Там останутся только кошки. Ночевать они собирались в пустых зданиях. Но что если ночь застанет их посреди ничего?
Их было шестеро сейчас, но все они надеялись, что Цзиян жив. И если он там, где они думали, то их компания пополнится минимум на двух человек. Конечно, Бовэнь был бы этому очень рад. Цзиян и Хаосюань - смешные, совсем юные мальчишки, недавно нашедшие друг друга. Было бы слишком обидно, больно и несправедливо, если бы смерть их забрала. Ещё больнее и обиднее - если только одного...
Бовэнь ещё слишком хорошо помнил, что он чувствовал, когда замолчал телефон. Вечером Сяо Ли жаловался, что Джулианна больше не берёт трубку, что, кажется, военные покинули город, и он уже три дня не видел в отеле живых, что на небе собираются тучи, и всё это ему совершенно не нравится. А наутро телефон превратился в бесполезный кусок пластика. Умер телевизор. Единственной радиопередачей стал белый шум...
Лишь Юй Бинь продолжал день за днём устраивать стримы. Бовэнь писал ему и писал, много раз, но не получил даже знака, что его сообщения прочитаны.
Тогда он сорвался, забив на все предупреждения, вышел на улицу, не надев даже маски - они всё равно никого не уберегли. Да что там, военные в противогазах и костюмах химзащиты ухитрялись заразиться. Просто угнал со стоянки фургон - а кто бы его остановил? - и рванул в сторону Шанхая.
Вовремя. Он почти успел опередить грозу.
- Газовые горелки. Да Ли, какую брать?
Они продолжали ходить вдоль рядов, сгребая в корзину всё, что могло понадобиться. За продуктами отправились Юйчэнь с Фаньсином. Сяо Ли раз десять напомнил им, чтобы кошачьего корма взяли побольше. Куда пошли Юй Бинь с Чжочэном, Бовэнь не знал. Им же достался туристический отдел.
- Охотничьи спички, жидкость для розжига, спальные мешки... - перечислял Сяо Ли, чиркая карандашом в блокноте, выданном Юйчэнем. - О, верёвки!
Он нырнул в боковой проход, Бовэнь не успел его ухватить, и исчез.
- Сяо Ли! - позвал Бовэнь, сворачивая следом за ним, но никто не отозвался. Разве он не предупреждал мелкого засранца, чтобы тот не смел от него отходить? - Ты где?
И лишь тишина в ответ. Мёртвая тишина, как в телефонной трубке.
- Сяо Ли!
Это всего лишь супермаркет, так? Да что тут может случиться? Они договорились встретиться у пункта охраны. Нет никаких причин для беспокойства. Правильные, логичные аргументы...
Не работали. Здесь и сейчас - нисколько.
- Сяо Ли! Немедленно вернись!
Бовэнь оставил тележку и пошёл в сторону, где, предположительно, скрылся мелкий, непреднамеренно ускоряя шаг в такт стучащему всё быстрее сердцу. Куда запропастился этот глупый мальчишка?
- Сяо Ли!
- Ну чего расшумелся?
Он появился так же внезапно, как и пропал, прижимая к груди несколько мотков верёвки.
- Нашёл! А где тележка? Ты чего такой нервный? У тебя вон, даже губы дрожат!
- Я тебе сказал не отходить от меня?! Я сейчас тебя ими и привяжу, или пойду поводок с ошейником поищу, раз ты по-хорошему не понимаешь!
Бовэнь сам понимал, что не прав, что не должен кричать - за всё это время он впервые повысил голос на Сяо Ли, и не сомневался, что тот на него обидится. Но сдержаться не сумел. Главное, чтобы не убежал. Он потом попросит прощения, объяснит...
- Мог бы просто сказать, что беспокоишься, я бы понял, - неожиданно фыркнул мелкий. - Ещё бы ноги переломать пообещал.
И - вот уж совсем внезапно - добавил:
- Прости, я не подумал.
И тогда Бовэнь просто сгрёб его в объятия. Чтобы почувствовать, убедиться, что вот он, рядом, и никуда пропадать не собирается. Пусть шипит, ничего, лишь бы не исчезал больше.
- Всё бы тебе тискаться, хуже девчонки, - пробурчал себе под нос Сяо Ли.
Голос его звучал как-то слишком для таких слов довольно.


И я хочу попросить покидать мне ключей, более-менее подходящих под пост-ап и роад-стори. Чтобы не совсем сов натягивать. С теми ключами, что есть, какие-то куски будут, но хотелось бы ещё, более жанрового. С ключами всё же легче писать, чем совсем от балды.

пора выгулять плашечку
Чжаньчэн, коллажи на ключ "поездка в Европу"

Ключ "Петь всем фургоном надоевшую песню". Пост-ап, юйчэн, лили, Чжэн Фаньсин, Цао Юйчэнь, котики.

Смотреть на пустынные улицы некогда оживлённо города за окнами фургона было жутковато. На дороге - ни одной машины, кроме их, а в обычное время они бы давно встали в пробке.
В обычное время, в обычном мире...
- Неправильный какой-то апокалипсис! - заявил Юй Бинь, отворачиваясь от окна. Его аж передёрнуло. - Лучше бы зомби или инопланетяне, хоть сражаться с ними, всё что угодно лучше, чем это... Можно, я задёрну шторы?
Он спросил у всех и ни у кого конкретно. Фаньсин на всякий случай кивнул. Остальные тоже. Но Юй Бинь отвернулся от окна, оставив его открытым.
- Почему мы выжили? Почему никто из нас не заболел? Что вообще произошло? Ведь поначалу процент смертности был не таким уж и высоким, и маски помогали защититься...
Юй Бинь задавал вопрос за вопросом, но никто не знал на них ответов.
- Всё случилось так быстро... - Фаньсин развёл руками.
Городишко, где он застрял на съёмках, когда закрыли буквально все дороги и выезды, был не таким уж и большим. Всех собрали военные, забирали с работы, со школ и детских садов. Объяснили: отныне на улицу никто не выходит. Развезли по домам. И жизнь превратилась в ожидание. По городу ходили только люди в костюмах химзащиты. Привозили еду. Забирали трупы. Юркая медичка осматривала живых.(Медичка потом исчезла, и её место заняла грузная тётка за сорок. Вопросов Фаньсин не задавал: и так всё ясно). Маски и профилактика больше не помогали. Эпидемия побеждала.
Впрочем, сам он чувствовал себя даже слишком хорошо. Он уже начал опасаться, что найдя его - в очередной раз - здоровым, военные заберут его на опыты. Но всё сложилось иначе. Они просто в один день погрузились в свои большие страшные машины - те, кто выжил - и уехали. В городе остался Фаньсин и множество мертвецов. Сотовая связь не работала. Телевидение, радио и интернет - тоже.
- А потом раз - и здоровых почти не осталось, а умирать начал каждый заболевший, - Цзи Ли просунул голову в окно, отделяющее кабину от кузова. Сейчас оно было опущено полностью, чем пользовались кошки, лазающие то туда, то обратно. - Время внезапной смерти. Как в "Червячках".
- Компьютерная игра, - пояснил Бовэнь.
Когда эти двое приехали за ним, Фаньсин тоже подумал сначала, что он сошёл с ума и ему всё чудится. А потом позорно разревелся - впервые, как он сейчас с удивлением осознал, с тех пор, как прервалась связь с родными.
- Неправильный апокалипсис, - повторил Юй Бинь и притянул Фаньсина к себе, обнимая, как мягкую игрушку. Тот охотно обхватил его руками и ткнулся носом в рыжую куртку. Он не знал, чего хочет больше - спрятаться от реальности в объятиях старшего товарища или поддержать его, пытающегося принять новую реальность.
- Какой есть, другого не завезли, - откликнулся Цзи Ли. - Ты не мог бы держаться за руль обеими руками? - это он адресовал уже Бовэню. - Было бы обидно, знаешь ли, сдохнуть в автокатастрофе, пережив эпидемию!
- Если по дороге нам встретится секс-шоп, я выйду и возьму для тебя кляп, Сяо Ли, - пообещал Бовэнь.
- Угу, наручники ещё не забудь, чтобы пристегнуть к себе, - не остался в долгу тот. - Или что ты там обещал, ошейник с поводком?
- Интересные у вас брачные игры, - заявил Юй Бинь, взъерошив волосы Фаньсина. Тот вскинул голову и поймал взгляд Ван Чжочэна, сидящего рядом с ними - одновременно, недовольный и растерянный. - Когда ваши отношения успели зайти так далеко?
Цзи Ли и Бовэнь синхронно фыркнули. Абсолютно одинаково.
- Два кляпа, - поправился Бовэнь. - Если вам нечем заняться, лучше пойте.
- Давай вместе учиться мяукать, - послушно запел Цзи Ли. Весь фургон взвыл.
- Нет, только не это!
Юйчэнь, до этого сосредоточенно вычёсывавщий лохматую Баозцы, закрыл уши руками. Но единственная сила, которая могла бы заткнуть Цзи Ли, держалась за руль. Обеими руками.
- Все вместе: мяу, мяу, мяу, мяу, мяу!
- Мяу... Мяу... - нестройно подхватили кошки. Вот уж кого не надо уговаривать помяукать.
Фаньсин держался из последних сил. Эта песня - заразнее любого короновируса. От неё не спастись даже им. Стоит только начать...
- Моё сердце бьётся быстрее...
- Я одержим твоей усмешкой... - первым сдался Ван Чжочэн. Видимо, его иммунитет против тролльского коварства Цзи Ли был не столь силён, как у них - более привычных из-за совместных тусовок.
- Я буду мяукать, пока ты не скажешь, что любишь меня, - подхватил Юй Бинь. Кажется, с Чжочэном он готов был петь что угодно. И Фаньсин махнул рукой. Теперь у них нет никаких шансов не провести несколько часов мяукая в шесть человечьих и пять кошачьих глоток.
Они все были обречены.

Разбавлю атмосферу тлена и уныния еще большим тленом.
Или больше постапока богу постапока.

Бочжани, тотальное ау, оос, ноль обоснуя, мало Ибо, все ради одной сцены, открытый финал. Зато у меня плашка красивая.
Ключи: не открывай, если я приду, черные мартенсы.

Впервые за последние два месяца ночь выдалась тяжелой.
Весь городок подняли по тревоге. Сирена, которая осталась в бывшем здании полиции, пронзительно выла, пока Сяо Чжань бежал к стене. Она выла, когда рядом упал Гунь Хао, обливаясь кровью. Выла, когда он пытался прицелиться в монстра.
Боеприпасов для ружей осталось так мало, что им всем пришлось перейти на луки и арбалеты. Убойной силы было гораздо меньше, зато запасов железа в городке хватало, чтобы переплавить на наконечники.
Главное - не промахнуться. Монстры не оставляли права на ошибку.
Когда на небе появились первые проблески долгожданной зари, руки и плечи ныли от боли так, что хотелось кричать. Сирену выключили, но она продолжала выть в ушах.

Гунь Ханя уже унесли. Сяо Чжань хотел проверить, как он, но Сюань Лу грустно улыбнулась. Не улыбка, а, скорее, подергивание губ. Сяо Чжань уже знал, что это означает, видел много раз до того как они добрались до города и потом. Арбалет в ее тонких руках казался огромным.
— Ложись спать, — сказала Сюань Лу. — Ему ты уже ничем не поможешь.
Он кивнул вместо ответа и побрел пошел в комнату, которую привык называть домом. Сяо Чжань думал, что заснуть у него не выйдет, но отрубился, стоило голове коснуться подушки. Может быть, чуть раньше.

Сюань Лу била его по щекам. Не больно, но ощутимо, чтобы привести в чувство. Чтобы он наконец сел на постели и начал хоть немного соображать. Сирену не включили. Значит, это были не монстры.
— Их пятеро, — голос Сюань Лу едва заметно дрожал. Не поймешь, если не слышал раньше. — Их пятеро, и они стоят у ворот.
В последнее время гости появились рядом с городом почти год назад. С той поры на импровизированном кладбище осталось десять табличек — напоминание, о том что время радостных встреч прошло.
Сяо Чжань со стоном выбрался из кровати. Спал он по привычке в одежде, порой не хватало всего пары минут, бездарно потраченных чтобы натянуть штаны и футболку. Умирать не хотелось никому, умирать с голой задницей — особенно.

— Мы же решили, просто никого не пускаем, — он провел ладонью по волосам, приглаживая волосы. Надо было вечером согреть воду и помыться. Последние несколько дней Сяо Чжань и без монстров уставал так, что, наверное, мог бы заснуть стоя, как лошадь.
— Есть две проблемы, — в спину ему сказала Сюань Лу. — Во первых, они действительно очень похожи на живых, люди немного волнуются. А во вторых… во вторых, ты сам увидишь.
Сяо Чжань остановился и обернулся, чтобы посмотреть на нее. Сюань Лу отвела взгляд.

Сначала он не понял, почему она так странно себя вела. Под стенами города стояло пять парней. Судя по их виду, пришли они издалека и путь их был долгим. Ясно рассмотреть получилось лицо только одного из них — оно показалось Сяо Чжаню смутно знакомым. Он не обратил на это внимания, поиск в случайных встречных черт родных, друзей и приятелей мог бы превратиться в новый вид спорта, если бы незнакомцев осталось чуть побольше.

Космос для Сяо Чжаня всегда был чем-то абстрактным. Звезды над головой, запуски спутников, исследования Марса — все это проходило мимо, особо не задевая. Разве что звезды он действительно любил. Вот то только те быстро перестали быть романтичными и манящими, когда на Землю высадился отряд пришельцев. Первую атаку удалось отбить, люди так привыкли воевать между собой, что оружия на первое время оказалось достаточно. Тем более монстров — так их начали называть в тогда еще существовавших соцсетях — было несложно убить, почти как человека. Главное, знать куда целиться — в глаз, открытую пасть или в уязвимое место на брюхе. Правительства разных стран вели победный счет, президенты и генералы хвастались по телевизору, жизнь шла своим чередом. Для большинства людей не было особой разницы между войной с пришельцами или какими-нибудь сирийцами, пока их она не касалась.
Монстры оказались хитрее. Во время второй атаки по донесениям их прилетело совсем немного.
«Одной левой мы их сделаем, — говорил генерал, лучась погонами и улыбкой. — Они еще не знают, с кем связались».
Но они знали. Сначала пропал один из отрядов десантников, посланных, чтобы уничтожить пришельцев. Затем второй. Монстров неожиданно становилось все больше, хотя ни одного корабля рядом с Землей не фиксировали.
Когда ученые наконец сообразили, что монстрам не нужно высаживаться на планету, они получаются из обычных людей после введения какого-то яда, стало уже поздно. Прежний мир перестал существовать. Теперь он принадлежал монстрам, а оставшимся людям пришлось бежать и прятаться в деревнях, где все знали друг друга и можно было дать отпор. Хорошо, что нападать монстры могли только по ночам, днем они либо отсыпались, либо выглядели как люди, чью жизнь они исковеркали и украли.
Сяо Чжаню и Сюань Лу очень повезло попасть в отряд из городка, который решил пробиваться домой. За две недели бегства, крови и боли они заслужили доверие и право остаться.
Этим пятерым у ворот такой привилегия не полагалось.

— Мы не монстры! — хрипло крикнул один из незваных гостей. — Всем на свете клянемся, мы не монстры.
Наверное, ученые бы придумали какой-нибудь надежный тест, чтобы отделить обычных людей от тех, кто ими только прикидывался. Жаль, что большинство ученых не выжило.
— Уходите! — прокричал в ответ Сяо Чжань. — Мы не будем рисковать!
Сюань Лу положила ладонь ему на плечо.
Второй из пятерки — тот, что в буквальном смысле висел на плечах третьего — неожиданно поднял голову. Сяо Чжань бы упал, если бы его крепко не держали.
На него в упор, не мигая, смотрел Ван Ибо. И его лицо он бы ни с каким другим не перепутал, даже через сотню лет.
— Чжань-гэ, — зашевелились губы Ибо. — Это ты, Чжань-гэ?
Он не кричал. Сяо Чжань не понял бы ни слова, если бы когда-то не учился читать по губам. И даже сейчас, он не был уверен, что разобрал правильно. Может быть, он просто хотел услышать «Чжань-гэ». Он думал, что больше никогда его не услышит.
— Чжань-чжань, — прошептала Сюань Лу, касаясь губами его уха. — Вот об этой проблеме я говорила.

Она знала Ван Ибо. Пару раз они ходили вместе в кино, часто вместе ужинали.
«Я не знаю, он твой бойфренд или мой», — звонко смеялась Сюань Лу. Он только закатывал глаза.
Никогда Сяо Чжань не ревновал ее к Ибо. Не зря. Зато Сюань Лу не было сейчас никаких сомнений — не пускать.
Ибо продолжал смотреть на него, без всякой надежды, с бесконечной усталость. Наверное, их городок был не первый, откуда их прогнали. Наверное, у всех пятерых больше не осталось сил.
Сяо Чжань глубоко вздохнул и зажмурился. Он хотел бы открыть глаза в мире, где им надо на работу, можно полежать в кровати подольше. Можно слушать как дышит Ибо, коснуться пальцами обнаженного плеча, слизнуть капельку пота с острого позвонка.
Просто лежать и целоваться, слушая только стук сердца, а не часов.
— Не впускай меня, когда я приду, да, Чжань-гэ? — Ибо запрокинул голову и сдавленно засмеялся. По всей длине его шеи теперь тянулся шрам, оставленный когтем монстра.
Он написал эти слова, когда стало понятно — из Пекина нужно бежать и как можно быстрее. Вот только сам Ибо был тогда в Хэндяне.
Сяо Чжань уставился на его ноги — простые черные мартенсы, они выбирали их вместе. Ибо предпочитал сникеры, поэтому перемерил половину магазина, жалуясь на то какие эти ботинки тяжелые и неудобные.
А потом устроил примерку еще дома: лишь черные высокие ботинки и белые боксеры, которые показывали больше, чем скрывали.

Сяо Чжань облизнул пересохшие губы.
— Нет, это плохая идея, — Сюань Лу еще сильнее вцепилась в его плечо. Она слишком хорошо его понимала. Возможно, лучше, чем Ибо когда-нибудь.
— Нам надо продержаться ночь, — он не повернулся к ней, продолжая смотреть на пятерку.
«Вэньхань, вот как зовут парня рядом с Ибо. А этого смутно знакомого — Исюань» — зачем-то вспомнил Сяо Чжань. Имена двух остальных так и не всплыли в памяти, хотя Ибо точно их знакомил. Он часто звал его на выступления танцевальной группы. Гораздо чаще, чем Сяо Чжань приходил. Ему все казалось, что работа важнее, что все еще успеется, что впереди много шоу и много утренних часов, когда не надо никуда спешить.
— Я возьму лук и «магнум». У меня осталась целая обойма.
Сюань Лу стиснула зубы, но не стала спорить. Никто из жителей городка не стал, пока Сяо Чжань бегал домой за оружием, пока переминался с ноги на ногу, не решаясь сделать шаг за ворота. В конце концов, каждый имел право выбирать свою судьбу, пусть даже такую безумную.
— Продержитесь ночь, — Линь Вэйсян, глава городка, пожал ему руку. — Продержитесь ночь, мы будем наблюдать.
«Но не поможем, если это, правда, монстры, и они сожрут тебя. Или превратят в такого же», — прочитал Сяо Чжань в его глазах.
На большее он и не рассчитывал. Главное, чтобы ворота открылись утром, если ему очень повезет, и он дотянет до рассвета.

—- Зачем ты так, Чжань-гэ, возвращайся обратно, — первым делом сказал ему Ибо, а потом уткнулся носом в плечо. Шрам на его шее оказался выпуклым и удивительно нежным. Сяо Чжань никак не мог перестать поглаживать его кончиками пальцев, пока они вшестером ожидали монстров.
И монстры пришли.